13 дек. Видел владелицу фабрики, мать семейства, богатую русскую женщину, которая никогда не видала в России сирени. А у нас в Заболотье, в пятидесяти километрах от Тобольска, так сирень цветет и пахнет, что запах ее вдыхают даже на кремлевском холме в Тоболеске, как называли его некогда. С сиренью все ясно люди даже бывают неповторимы ароматом своим. В сайте жены в «Одноклассниках» прочел чьи-то просто расчудесные безымянные строки:
И аромат твой несравненный
Так пахнут яблоки в саду.
Как же это прекрасно: люди-яблоки! Потрясает видение их, наплывающее из голубой дымки
В письме: «русский за границей если не шпион, то дурак». Так в Америке недавно открыли много чего-то русских шпионов.
Порочность это мешок, с к <ото> рым человек родится.
Жалоба: сын мой Степан слаб здоровьем, его поэтому я отдал учиться в Крыму, а там его выдрали виноградной лозой, от этого у него ниже спины завелась филоксера, и теперь доктора ничего не могут поделать. Ниже обычно геморрой, а тут на тебе. Не поймешь: интеллигентное нечто или бесячье.
один ушел в попы, другой в духоборы, третий в философы, и это потому инстинктивно, что никто, ни один не хочет работать как следует, с утра до ночи, не разгибаясь. Где бы ни работать, лишь бы не работать. Не ставят даже вопрос по-гамлетовски: работать или не работать. А определенно: валять сачка.
Фамилия еврея: Чепчи.
Здравствуйте вам пожалуйста. У тещеньки моей любимой Ксении Гавриловны это было ходовое присловье.
Какое вы имеете полное римское право. Действительно!
У бедных просить легче, чем у богатых. Испытал не раз. К богатому идешь, когда сильно прижмет, с думкой, что лучше б тебе кобель на голову навалил. К бедным ж с душой. Так товарищу моему с мамой писателя Ивана Михайловича Ермакова мы в рабочем общежитии, пройдя все пять этажей, за сорок минут собрали на ж-д билет сто рублей. Давали по рублю, два, три. По возможности. А жлоб-приятель, к которому я заходил ранее, отказал, хотя знал, что у него в заначке тыщи.
Москва с юбилеями, плохим вином, мрачными самолюбиями. О такой в Москве нынешней прочувствованно у меня в романе.
Кокотки в Монте-Карло, кокоточный тон; кажется, и пальма кокотка, и пулярка кокотка Кокотка и в Африке кокотка.
Молодой человек собрал миллион марок, лег на них и застрелился. Потому что не в деньгах счастье. В своей электрон-почте прочел, что пишет некто: «От денег уже тошнит». Начинал (какое-то дело, связанное с интернет-технологиями) получал 110 тыс. рублей в месяц, а сейчас не знает, куда девать Поделился бы с приютскими детьми, с голодными
Женятся, потому что обоим деваться некуда.
Сила и спасение народа в его интеллигенции, в той, которая честно мыслит, чувствует и умеет работать.
Помещик: я сначала тоже жил на интеллигентный манер, подавал после завтрака кофе с ликером, но поп выпил мои ликеры в два присеста, и я бросил так жить и стал обедать в кухне. У попина!
Когда любишь, то какое богатство открываешь в себе, сколько нежности, ласковости, даже не верится, что так умеешь любить.
Отчего умер ваш дядя? Он вместо 15 капель Боткина, как прописал д <окто> р, принимал 16. Перебор. Не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз.
Противиться злу нельзя, а противиться добру можно. Очень удобно это, без лишних хлопот.
Он льстит властям, как поп.
Мертвые срама не имут, но смердят страшно.
Одинокие ходят в рестораны и в баню, чтобы разговаривать.
Маленький, крошечный школьник по фамилии Трахтенбауэр.
Узнает из газет о смерти великих людей и по каждом из них носит траур.
Чтобы умно поступать, одного ума мало. Хорошо созвучивается с заявой на этот счет Папы Римского Юлия 111. Есть у меня об этом в романе.
Ужасно обедать каждый день с человеком, который заикается и говорит глупости.
Для водевиля: Капитон Иваныч Чирий.
Женщина находится под обаянием не искусства, а шума [при ис <кусстве>], производимого состоящими при искусстве.
служит факельщиком в погребальном бюро. Идеалист. «В бюре». Как-то реминисцентно созвучивается это в «бюре» с социалистической нашей реальностью брежневской поры и даже с ЦК КПСС. Тоже «бюро». Эй, вы там, наверху!.. Беспощадный критик Огрызко писал об атмосфере в литературно-общественной сфере в годы брежне-сусловского правления: «Оставались некоторые надежды на ЦК. Но там порядочные люди отродясь не водились (выделение А. М.) (за небольшим исключением). Ну что мог сделать ходивший под Черноуцаном и Поликарповым помор Ал. Михайлов?! Только беспомощно развести руками. Ну, да, принял весной 1961 года в ЦК Гроссмана. Но биться за правоту писателя этот инструктор отдела культуры даже не собирался.