Признания Лаптева («Во мне нет гибкости» и «я робею перед идиотами") в журнальном тексте сопровождены сравнением: «Как моллюск, мозгляк какой-то, ни гибкости, ни смелости»
«Лицо ее задрожало от ненависти» Зримо и чувствуемо!
О Ярцеве, в связи с его житейским правилом: быть выше инстинктов. «он верил в то, что русский суровый климат располагает к лежанью на печке и к небрежности в туалете, и потому никогда не позволял себе ложиться днем» Встречаются и мне такие.
«Три года», гл. XV. О «сильном нервном возбуждении» Юлии после ухода Федора. «Страшно жить!.. Сегодня на улице я видела слепого ребенка. Надо скопить 20 30 миллионов и помогать спасать людей Страшно, страшно!..» Какая драма, трагедия в нескольких словах!
«каждая женщина может быть писательницей». Не думал никогда только о женщинах на этот счет уверен вообще, что многие люди обладают даром писательства.
«и неоткуда было взяться раскаянию, так как он считал себя высшим, непогрешимым существом» Уж таких-то супчиков-голубчиков предостаточно.
Что деньги не дают счастья, Чехов говорит еще в гл. X. Истина это непререкаемая. А ведь деньги королевствуют ныне. Рубль был парусом девятнадцатого столетия, как писал Антон Павлович. Сейчас, к сожалению, рубль в квадрат возведен. Ну, для чего человеку светят звезды? Чтобы хрюкать по-свински у кормушек жизни много ума не надо. И сердца тоже. Фоткать младенцев среди пачек денежных купюр? Копить их? У гроба карманов нет.
«Во дворе было грязно даже летом» «В трактире торговали <> также водкой и пивом, распивочно и на вынос» Мелочи, а со смыслом.
«Чайка». Дословно в пьесу не вошло, сходный мотив в словах Треплева: «Я выпустил из вида, что писать пьесы и играть на сцене могут только немногие избранные». Типическое.
«Добрый человек, но уж очень того надоел» (т. XIII Сочинений, стр. 267). Вы слышите, добрые человеки!
Cafê du ciel «Небесное кафе» парижские кафешантаны. «Седьмое небо» в Тюмени
К. С. Станиславский в письме из Парижа (после 11 мая 1897 г., т. е. за несколько месяцев до приезда в Париж Чехова) так передавал свои впечатления от посещения кабачков на Монмартре «Le cabaret du nêant» и «Le ciel»: «черное траурное сукно, скелеты, гробы вместо столов, траурные свечи вместо электричества, прислуживают гробовщики. Полутемнота. Вас встречают возгласами: Recevez les cadavres О! Que зa pue! (Принимайте трупы О, как смердят!). Подают пиво следующей репликой: Empoisonnez-vous, cest le crachat des phtisiques (Отравляйтесь, это плевки чахоточных) и т. д. Вы переходите в Ciel: балаганно расписанные стены синей краской с белыми кругами; подобраны страшные рожи мужчины и одеты ангелами с крыльями <> Апостол Петр, в балаганном костюме, говорит проповедь и исповедует желающих, ангельская музыка и райские звуки, набранные из наиболее веселых опереток <> Вот зрелища, которые больше всего оставили впечатлений во мне» (Станиславский, т. 7, стр. 104105). Не могли они не произвести фурорного впечатления на гениально чувствующего Чехова.
«На днях в Байонне происходил бой коров. Пикадоры-испанцы сражались с коровами. Коровенки, сердитые и довольно ловкие, гонялись по арене за пикадорами, точно собаки. Публика неистовствовала». Последние только два слова услышу из уст одного юмориста на нашей эстраде, и вспыхивают как видения чеховские коровенки-собаки
«Дядя Ваня» («Войницкий. Жарко, душно, а наш великий ученый в пальто, в калошах, с зонтиком и в перчатках»). Человек в футляре следовал за Чеховым по следам, как черный человек за Есениным.
Мысль о расхождении между словом и делом у определенной части интеллигенции высказана Петей Трофимовым («Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят ты» «Вишневый сад», д. II); «Невеста» (конец I гл.) о Саше: «Пил он чай всегда подолгу, по-московски, стаканов по семи в один раз». Хорошая ремарка, много таких у Саши Вампилова, когда вчитывался я глубинно в его пьесы.
В письме от 24 октября 1900 г. со ст. Яреськи Полтавской губернии бывший народный учитель А. П. Негеевич так обращался к Чехову: «Многоуважаемейший Антон Павлович!» Просил помочь ему проводить зимы в Ялте, чтобы лечить легкие. В следующем письме (начало не сохранилось) говорил: «Еще я Вас глубокоуважаемейший шкап Антон Павлович, покорнейше прошу посодействовать, чтобы доктор Альтшуллер принимал меня безмездно, хотя раз в месяц».