Я это к тому, что уважения эти женщины, безусловно, заслуживают, но подпускать их к сотворчеству с великими мужьями фатальная ошибка.
ЗАБОЛОЦКИЙ
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.
Там черных деревьев стоят батальоны,
Там елки как пики, как выстрелы клены,
Их корни как шкворни, сучки как стропила,
Их ветры ласкают, им светят светила.
Там дятлы, качаясь на дубе сыром,
С утра вырубают своим топором
Угрюмые ноты из книги дубрав,
Короткие головы в плечи вобрав.
Рожденный пустыней,
Колеблется звук,
Колеблется синий
На нитке паук.
Колеблется воздух,
Прозрачен и чист,
В сияющих звездах
Колеблется лист.
И птицы, одетые в светлые шлемы,
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая
И смотрит на небо, смеясь и мигая.
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.
Чувствуете, как радость просто фонтаном брызжет из каждой строчки? С каким восторгом поэт пробует на вкус разные ритмы и звукосочетания? Он словно пианист, надолго разлученный со своим инструментом, который бросается к нему и торопливо пробует разные звуки и аккорды. И радуется, что инструмент не расстроен и по-прежнему ему послушен.
Именно так. Попав в заключение на долгих семь лет, пройдя магаданские лагеря и поселение в казахской степи, Заболоцкий не написал за это время практически ни строчки. И когда он начал писать, вернувшись в Москву, первым его стихотворением стало «Утро» ликующее, звонкое, наполненное светом, причудливо меняющее ритм, но твердо опирающееся на отчетливые рифмы.
Это был уже совсем другой поэт не автор озорных «Столбцов», а поэт-философ, переживший многое, но сохранивший «огонь, мерцающий в сосуде».
КИРСАНОВ
День еще не самый длинный,
длинный день в году,
как кувшин из белой глины,
свет стоит в саду.
А в кувшин из белой глины
вставлена сирень
в день еще не самый длинный,
длинный летний день.
На реке поют сирены,
и весь день в саду
держит лиру куст сирени,
как Орфей в аду.
Ад заслушался, он замер,
ад присел на пень,
спит с открытыми глазами
Эвридики тень.
День кончается не скоро,
вьется рой в саду
с комариной Терпсихорой,
как балет на льду.
А в кувшин из белой глины
сыплется сирень
в день еще не самый длинный,
длинный летний день.
Просто покатайте эти строки во рту, как прохладный шарик мороженого. Это стихотворение для жаркого июньского дня. В другое время и в других условиях оно не «выстрелит». И читать его лучше медленно, лениво, слегка в нос и нараспев.
СЕРЕБРИМАЯ
Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной;
Отражен волной огнистой
Блеск прозрачных облаков,
И восходит пар душистый
От зеленых берегов.
Проснулся утром. В памяти, видимо, в продолжение сна, звучал известный романс Глинки на стихи Козлова. Внимание привлекло слово «серебримая». Редко встречающийся страдательный залог. До этого эту форму встречал только один раз. Наши стройотрядовские остряки как-то увидели позу спящего во время перерыва товарища и тут же окрестили ее «мальчик, бегомый к реке». Подмечено было точно и определение вошло в факультетские анналы.
Но тут, за изящно выписанным определением следовали другие, не менее яркие «светло-южная краса», «огнистая волна», «прозрачные облака», «пар душистый». Такие образные, яркие, сочные определения почти вышли из употребления в нашем полуанглийском-полуамериканском исковерканном и ободранном языке. Он уже давно не «великий и могучий», а «униженный и заискивающий перед великим и могучим американским». Но не буду отвлекаться на И.С.Тургенева, поскольку это уведет нас слишком далеко от И.И.Козлова и его хрустально хрупкой поэзии. Как известно из биографии, стихи он начал писать после того, как в 37 лет получил паралич ног, а в 42 ослеп. Видимо, этим и объясняются несколько преувеличенные визуальные характеристики картин в его стихах. Глухой композитор (Бетховен) и слепой поэт (Козлов) символы предельного напряжения в изобразительности, малодоступного привычным слуху и зрению.
Нашел в интернете полный текст стихотворения. Несколько поразился тому, что глубоко сентиментальные строки не сваливаются в слащавость, твердо став на самой ее границе сторожевыми столбами. Сентиментальность чувства открытой души. А какая душа может быть более открытой, чем та, у которой только и остались глаза, обращенные внутрь. Нашел хор Балакирева на эти же стихи. Прослушал. День начался светло.