Шоколадку и сок мы честно заработали. И улыбочки с ехидных лиц стёрли. Вообще пресекли все улыбочки.
Мы группа Малявинского. Нас не убить.
Второе пришествие
Прошло несколько лет, в течение которых меня совершенно не тянуло на Алтай. Ни на Алтай, ни куда-либо ещё, где поверхность сильно отличается от горизонтальной
Но вот Горы позвали меня. Наверное, у каждого человека, заболевшего ими, это случается по-своему. А может, всё происходит одинаково, я не знаю. Я тогда не понимал сам себя. Как я, проклинавший день и час, когда купил путёвку и повесил килограммы боли на спину, снова собираюсь вкусить дождь и грязь, холод и смертельную усталость!.. И более того хожу по туристическим магазинам, присматриваю обувь и рюкзак, выбираю котелок и спальник Кажется, я действительно не здоров.
Спортсмены говорят, что сила воли проявляется в тот момент, когда заставляешь себя пойти на тренировку. Встать и пойти туда, где боль, тяжесть, упорство и снова боль. Я проходил и это, помню, как оно бывает. Часто вспоминаю слова тренера по рукопашке:
Зачем вы сюда ходите? Здесь же бьют по лицу!
Он хитро улыбался, зная, что ни у кого из присутствующих нет на это ответа. Невозможно отличить волевое стремление от пагубного пристрастия, какого-то даже извращения и мазохизма, пока ты не найдёшь ответы в самом себе, не постигнешь внутреннюю философию этого образа жизни. А когда вдруг осознаешь, он из образа становится Путём. Говоря в терминах походов, тропинка превращается в Путь.
И снова пазик трясёт мои внутренности прочь от сибирской столицы. Мелькают километровые столбы, растворяются в сумерках таблички с заковыристыми названиями деревень и посёлков. Едем прочь от суеты, беготни, расписаний, отчётов и должностных обязанностей. От показной деловитости и неприкрытой алчности. От выдуманной и навязанной нам искусственной реальности города, в которой все обязаны играть роль послушных крыс в беговых колёсах.
Я вздрогнул, разлепил веки и понял, что мы стоим. Брезжил рассвет, водителя на месте не было, и двери автобуса были распахнуты настежь. В них вползал густой и мокрый утренний туман
Я прикинул, что это идеальный момент для моциона, и вывалился в белую рассветную вату. Очутившись на безлюдной улочке какого-то глухого посёлка, долго раздумывать не стал, пристроился к ближайшему дереву. Расстегнул ширинку и вдруг поднял глаза вверх!
И увидел Их
С тех пор я уже больше не расставался с Горами. Теперь я принадлежал Им.
Часть II. Маашей-Баши
В траве появились жёлтые точки
Попробуй же небо потрогать на ощупь
Хочется тихо лежать и плакать
Не может быть завтра
Не может быть завтра
В поисках ночи большими цветами
Ночными цветами давно уже стали
Зелёное море, там в странном забытьи
Огромные листья, огромные листья
(«Светлячки»)Ночь с пятницы на субботу: мы любим Россию
В восемь вечера четверо обрюкзаченных туристов, с пока ещё городскими, «пятничными» рожами и с головами, засорёнными мыслями о работе, уселись на поезд до Бийска. Но очень скоро всё «старое» было забыто, в предвкушении горных дорог они начали веселиться и хохмить, слегка расшевелив неулыбчивых проводников, и даже поздравив их с подвернувшимся под руку Днём Железнодорожника. Коротали время за интеллектуальной беседой, и первой же темой стала, конечно, тема еды несмотря на то, что мы теперь претендовали на звание «матёрых туристов», в полный рост готовых к тяготам походной жизни.
Само собой, как только делать стало нечего, встал вопрос: что есть поесть? Внезапно выяснилось, что о питании в дороге никто не позаботился, и настроение от похода сразу начало портиться, но ненадолго, так как уже через час, в Бердске, добрые «мама и папа» (они же Людмила Степановна и Виталий Иванович) снабдили своих незадачливых чад, а заодно и других «бывалых походников» всем необходимым: картошечкой с малосольными огурцами и пирожками с луком-яйцом! Короче, нажрались все от пуза. Переход ко сну, исключая мелкие неприятные моменты они, в основном, сводились к тому, что мы в вагоне не одни, и к тому, что Илюха сорвал рюкзаком плафон с лампы дневного света, которая начала мигать, в целом прошёл успешно.