Да, вчера отдохнули, но идти от этого не легче. Начинай игру с начала Опять безжалостные лямки отыскали на спине проложенные болевые дорожки, и ноги загудели знакомой тихой дрожью. А тут ещё сыро как-то слякотно
И не просто сыро. Тут что-то вообще много налито всякого! Воды и грязи. Оп-пачки, да це ж трясина! Это в горах-то, на такой верхотуре! Чего только не бывает на свете! Настоящее высокогорное болото
Но как уже случалось в прошлом, удивление быстро сменилось тупым ожесточением. Шлёп! Бульк!
О-о, неожиданно! Нога ушла в землю выше колена. В земноводную землю погрузилась нога. Вытащить бы теперь вместе с башмаком Какая безбожная и безграничная топь!..
Это вот как всё называется?
Урочище.
«У-ро-чи-ще»? Слово-то какое подходящее
Урочище Куралбас В точку! Полнейший Куралбас Хляп! Хлоп!
Я упал в грязь. Кочка подвела. Вертлявая такая, собака. Выпрыгнула из-под ноги, и всё тут. И вся харя в земле. В жиденьком настое чего-то тошнотворного. Пытаюсь встать, но твёрдой опоры нет. Поверхность ускользает. Здесь только жижа и жалкие кусты, за которые я жалко цепляюсь. Хляп! Прыск!
Фонтан грязюки обдал бок и спину. Неудачно наступил
А где тут можно ступить удачно? Болото тянется вдаль, докуда глаз видит, так что удачи явно не видать. Чвак! Бултых!
Во, ещё кто-то кувыркнулся. И поплыл
Опять же, позднее вычитал, что название огромного поля травы-воды в кубинских верховьях означает «много зверя». Не могу прокомментировать, так как зверя я там не видал, за исключением двуногого. Но то, что там много Зверства так это правда! Фактически, это и есть воплощённое Зверство поход в дождливый сезон через Куралбас.
Обычный «сухой» июльский переход по нему занимает пару часов, что неоднократно подтверждено практикой последних лет. Дождливый август 97-го сильно удлинил этот срок. И он показался нам вечностью. Дожди наполнили плато водой, оно раскисло и «намокло», если вы понимаете, о чём я говорю. Как может намокнуть то, что является синонимом Мокрого: сырое сочащееся нечто, образующее ручьи и реки?! Вопиющая Хлябь!
Из Куралбаса, как выяснилось, родится исток реки Куба. Но сейчас в нём гибли и тонули мои чаяния и надежды. Воспрянувшая было духом «Таня», после солнечной и беззаботной днёвки, снова поникла головой. Она угрюмо чавкала дырявыми Сашиными кроссовками и молчала. А я тихо ругался про себя. Доколе?! Сколько ещё нас ждёт подобных «удивлений»? Сколько новых испытаний пошлёт проруха-судьба в лице Виктора М.?
Чвяк!.. Шварк!.. Шмяк!.. Гулльп!..
Швах! Теперь я знаю, куда посылать врагов и недоброжелателей:
Да чтоб вас всех раскуралбасило на четыре урочища!
Куралбас царство трав. Чего тут только не растёт, какой диковины! Карликовая берёзка, карликовая ива, кустарниковая лапчатка, и огромная большелистая чемерица. Такое чувство, что деревья в горных логах стремятся измельчиться и истончиться, а трава, наоборот, страдает гигантоманией. Крапива в человеческий рост, борщевик в два роста Здесь он, конечно, пониже. Вода не его стихия.
И козульник, и багульник Желтоватыми звёздочками багульника покрыты обширные, «мягкие на ощупь» пространства. Другое его прекрасное название «одурь болотная». Кажется, что идёшь по тверди, но вот наступаешь на этакую одурь, она проминается под подошвой, и снизу сочится вода. Прямо как в палатке на первой ночёвке Нога сразу начинает вязнуть, выдёргиваешь её поскорее, чтобы сделать следующий быстрый шаг
И конечно, тут, на благодатной, насыщенной влагой почве произрастает в большом количестве Золотой Корень. Дядя Витя обещал, что наберём его, когда дошлёпаем до конца. В это верится с трудом. Что я дошлёпаю. Я совсем уже одурел, двигаюсь на полном автомате.
Но всё проходит и кончается. Соломон был в курсе. Прошло и это. И началась хищническая добыча родиолы розовой. По правде, не такая уж она и розовая, чаще всего у неё ярко-жёлтые или красноватые цветки. На радость землекопам, наш командир показал, как выглядит это растение. Все желающие, орудуя ножами и ногтями, наковыряли себе по несколько корневищ из благородного металла Действо происходило на самой окраине предвечного болота, на крутом пригорочке у быстрого ручья. Вода в ручье отчего-то казалась чёрной, но я думаю, что драматизма восприятию добавили усталость и близость отмерянных нашими ногами топей.