Лука надолго замолчал, молчал и Борис. Его до глубины сердца поразила схожесть судьбы этого парня с его собственной.
Значит, нам суждено держаться вместе, наконец, смог произнести он.
В бараке было натоплено, около печки притулился новенький. Борис внимательно его рассматривал: лет под сорок, с редкими седыми волосами, круглые стёкла очков на тонком, длинном носу придавали какое-то печально беззащитное выражение всему его лицу.
Понимая, что такому человеку придётся здесь несладко, Борис подошёл к нему и протянул руку:
Борис.
А меня Лазарем Моисеевичем зовут, вскочил на ноги новенький, Лифшиц моя фамилия, Лифшиц.
О, каких лазарей нам начальничек подсылает, раздался за спиной Бориса хрипловато издевательский голос «подсадного». Так называли того, кто по научению старших, организовывал конфликты между группами заключённых, заканчивающиеся, иногда, убийствами.
Так что ты нам пропоёшь, Лазарь?
Подсадной криво улыбался, за что и получил кличку «Кривой»
Я, понимаете ли, не пою, у меня нет голоса. Я учёный.
А ноги у тебя есть учёный, может, тогда спляшешь нам?
Не приставай к человеку, видишь, он ещё не знает местных порядков.
Борис прекрасно понимал, что назревает конфликт, уголовные давно искали повод, чтобы захватить единоличную власть в бараке.
А тебя капитан, не спрашивают, что ты всегда лезешь не в своё дело.
Это ты Кривой лезешь к человеку со своими дурацкими вопросами.
Осторожней на поворотах, капитан, не забывай, где находишься.
Эта фраза, вызвала у Бориса забытые воспоминания, и он почувствовал, как начинает заводиться. Неслышно ступая, подошёл Лука:
Об чём толкуем господа?
Опять Кривой новенького раскручивает.
Нехорошо поступаешь парень, медленно проговорил Лука. Уголовные уважали его за силу, побаивались, но втайне ненавидели.
Тихо, тихо братва, появился старший из уголовных и, обращаясь к новенькому, пойдём, я покажу тебе твоё место.
Он повёл Лазаря в дальний угол барака. Борис, глядя на Луку, покачал головой. Они понимали друг друга с полуслова. Лука, вдруг сорвался с места и в три прыжка догнал уходивших. Он положил руку на плечо Лазаря и тихо сказал, обращаясь к старшему:
Он будет спать на нашей половине.
Пожалуйста, старший притворно равнодушно пожал плечами, но лицо его исказила злая гримаса, которую он не смог скрыть.
Ночь опасное время, ночь тревожное время. Ночь время выплёскивания злобной, неукротимой энергии, не имеющей иного выхода, энергии живого человека, загнанного в тесные бараки, в узкие рамки беспросветной жизни, в каждодневное, каждолетнее повторение всё одного и того же действа.
Ночь время выяснения отношений, время борьбы за власть в отдельно взятом «барачном государстве». Ты убьёшь меня, если я не убью тебя раньше.
Глава шестая. Шарашка
После ужина наступало свободное время, и Борис писал письма Але. Он отправлял по два три письма в месяц, особенно, когда сильно скучал. Описывая своё житьё, старался не заострять внимания на негативном, зная, что Аля будет переживать и расстраиваться. В письмах всегда спрашивал про дочку, которая, по его представлению должна была уже ходить в школу.
Иногда, письма возвращались с пометкой «Адресат не проживает», но чаще пропадали безвозвратно. Лазарь Моисеевич подсказал Борису, что надо написать в паспортный стол и в отдел прописки. Борис написал, но ответа не получил, видимо, людям там было не до писем из мест заключения. Однако Борис постоянно уходил вечером в каптёрку, где никто не мешал ему, даже начальство разрешало, и писал, как будто разговаривал с Алей.
Мягкая улыбка играла на его лице, образ жены будил воспоминания, он представлял её тело, такое упругое и желанное, ощущал её ласки, слышал нежные слова, тревожное томление охватывало его, и тянущее, сладостное напряжение внизу живота рождалось помимо воли.
Ночь уже давно накрыла своим крылом серые бараки за колючей проволокой, сторожевые вышки по углам лагеря, бревенчатые здания администрации. После отбоя движение прекращалось, все обитатели лагеря должны были отдыхать.
Неожиданно дверь распахнулась, и вместе с клубами морозного воздуха в помещение ворвался запыхавшийся Лазарь Моисеевич:
Боря, Луку убивают. Уголовные.
Борис вскочил, сразу забыв и о письме, и об Але. Он хорошо знал, что может происходить в бараке в это время.