Пацаны пригляделись бабка тонет, поскользнулась на краю-то! пояснил Николай. А что делать, не знают, топчутся на месте. Мне, наверно, легче было решиться, уже спасал брата. И моментально я на коньках к ней бросился
«Моментально» сказать легко, а за пределами расчищенного поля по рыхлому снегу на коньках не очень-то разбежишься. Бабушка в намокшей телогрейке уже еле держалась на воде, безуспешно пытаясь ухватиться за скользкие края. Коля упёрся коньком и протянул женщине руку: «Держитесь!»
Она грузная, самого чуть в прорубь не утянула, вспоминает Швейкин. Еле-еле справился. Она бельё собрала. Я ей помог бельё выжать и опять побежал играть в хоккей. Потом как-то прихожу домой, а там такое изобилие фруктов: апельсины, яблоки, виноград. Оказалось, приходил командир части поблагодарить за спасение матери. И потом ещё не раз заезжал или присылал с посыльным. Фрукты в те годы были редкостью, вот нам довелось полакомиться.
Ты опять оказался в нужное время в нужном месте! продолжала удивляться дочь.
А сын отметил:
Медаль тебе всё-таки не дали. Как-то это несправедливо!
Понимаешь, сынок, это в спорте борются за медали, а в жизни надо за человека бороться! Спас жизнь человека вот она награда, и не надо ничего больше. Ты доволен не оплошал, ты сумел.
И опять Швейкин сжался от боли в груди:
Да что же это за напасть такая?! Надо мне отлежаться!
Беседа о спорте и свободе (Ликург)
Но отлежаться не удалось, потому что приснился Швейкину законодатель спартанского государства Ликург, тот самый, кто создал особую систему воспитания. Мускулистый, с гордой осанкой и характерным греческим носом. Он прославился ещё и пренебрежением к земным благам богатству, даже деньги в своём государстве сделал неудобными не круглыми монетами, а большими железными прутьями, чтобы людям не хотелось их копить.
Ликург легендарный законодатель Спарты (худ. Мерри-Жозеф Блондель, 1828)
Не для чего копить! подтвердил Ликург. Главное богатство человека это доблесть и слава. Уверен, что вы, Николай Григорьевич, со мной согласитесь. Ведь спартанское воспитание и спортивное это, в общем-то, одно и то же.
Так-то оно так, отчасти согласился Швейкин. И то, что спиртное спартанские воины не употребляли, мне импонирует. Я прививаю своим воспитанникам здоровый образ жизни, но не со всем в вашей системе ценностей, уважаемый Ликург, я согласен.
И с чем же не согласны? недобро прищурился лакедемонянин (Лакедемон иное название Спарты).
Но Швейкина такой взгляд не останавливал, даже когда он решал вопросы с сочинским криминалитетом, поэтому он спокойно продолжил:
В вашем государстве воспитание детей и вся общественная жизнь подчинены войне. Победить, конечно, важно, но не может жизнь вращаться вокруг войны. Зачем было запрещать спартанцам заниматься ремёслами и земледелием?
Ну как же! возразил Ликург. У кого есть земля или мастерская, тот не готов в любой момент выступить в поход. Кто думает об урожае, тот не думает о славе. Кто продаёт свои изделия, тот не жаждет военной добычи.
Вот! подтвердил Николай Григорьевич. Вы же из своего государства сделали форменный рэкет: устроить набег на соседей, ограбить, обложить данью!
Все так делают! А мы это делаем лучше других!
В ваше время, возможно, так можно было жить, но не сейчас. Я хочу, чтобы мои воспитанники помогали людям, чтобы были врачами, строителями, учёными, земледельцами.
Пахать землю удел рабов! возмутился Ликург.
Нет никаких рабов. Все люди равны и свободны распоряжаться своей жизнью и своим трудом! твёрдо сказал Николай Григорьевич.
Наверно, в жизни спартанский законодатель был бы более хладнокровен, но во сне он поддался гневу и попытался ударить Швейкина. Тот перехватил его руку и какое-то время они пытались пересилить друг друга, но убедившись, что победа сегодня не достанется никому, отпустили захват.
Странные вы какие-то! махнул рукой Ликург, постепенно растворяясь в распадающемся сне.
Сами вы странные! крикнул ему вдогонку дзюдоист и проснулся от осторожного прикосновения жены:
Коля, у тебя всё в порядке?
Нормально!
Ты с кем-то спорил и грозил.
Спартанцам философию дзюдо объяснял.