Но-но, насчёт совести! озлобился было принц, но получил ещё пару ударов под зад и захныкал: Я больше не буду!
И действительно, на следующий день, прежде, чем идти к подпольщикам, принц долго долбился в дверь, дождался, пока явится Стражник и рассказал ему о своём намерении.
Можно, сказал Стражник. Сегодня можно. Вот завтра нельзя будет назавтра вас, кажется, будут пытать и допрашивать, а сегодня можно, и есть, и пить, и вообще на сегодня вы свободны. Только не советую вам ходить одному всё-таки, опасно. Могу вас сопровождать.
Нет-нет, спасибо, я сам, отказался Кржижянц, но, подумав, всё-таки согласился чтобы потом не схлопотать по новой.
И они отправились в КПЗ вместе принц и Стражник через дыру в стене. Последнего, правда, в Засаду не пустили, потому что он не знал пароля, и ему пришлось полдня стоять на холоде и ждать, пока его высочество отобедает.
Узнав о том, что назавтра законному правителю Эдема предстоят допросы и пытки, подпольщики очень сильно расстроились, а некоторые даже огорчились и устроили импровизированный курултай, на котором постановили:
быть мужественным,
секретов не выдавать,
а особенно про то, где Корона и Кольцо,
держаться до последнего,
держаться после последнего.
А нельзя ли устроить военный переворот именно этой ночью, чтобы освободить меня и не дать совершиться злодеянию? робко поинтересовался Кржижянц, когда все желающие выступили по всем пунктам.
К сожалению, нельзя, ваше высочество, сокрушённо отвечал БГ. Подходящий случай пока не представляется.
При прощании опять было много слёз возможно, расставались навсегда. Однако его высочество не забыло вынести кое-какую еду для Стражника, чтобы не очень ругался.
Вернувшись в свою камеру, принц вновь предался грустным размышлениям.
Авалг про лумумбийцев
«По одёжке встречают по уму провожают».
Эдемская поговорка
Варавва, Таксидермист и дядя Саша в это самое время тоже предавались невесёлым размышлениям.
Это всё ты виноват! кричал Таксидермист на Варавву. Ты главный, ты и виноват, тыры-быры!
Сам-то буйнее всех наш отлёт праздновал перманентно в обнимку с бутылкой! Во всём виноват дядя Саша!
Но в этот момент дядя Саша раздваивался и его половинки начинали спорить:
Кто именно?
Они сидели в своём космическом звездолёте, вращаясь по орбите Лумумбы и от досады кусали локти. Срок, за который им было велено отыскать Мордиллины атрибуты, уже несколько дней как истёк.
Возвращение на родину было смерти подобно; есть было нечего, кислород давно закончился, и всё было очень печально. И тогда Варавва принял единственно верное решение на Эдем не возвращаться и лететь искать Землю с этими её Атрибутами, захватить Корону и Кольцо и вручить их Мордилле, извинившись за опоздание. Правитель после этого не сможет на них сердиться, считал Варавва ведь он после этого начнёт по-нормальному править планетой и ему будет не до них. Главное успеть до Глобальной Неприятности.
Но горючее тоже кончилось.
Дядя Саша!
Ну что ещё? откликнулся двуличный соратник Вараввы, готовый вновь раздвоиться.
Бензин спонтанно кончился, нужно выйти, подтолкнуть.
До самой Земли?
Причём перманентно.
Итак, летели они не очень быстро но дядя Саша толкал как мог, так что с грехом пополам они развили скорость света и теперь Варавву и Таксидермиста плющило во всех плоскостях, что доставляло им большое удовольствие. Иногда они высовывались в иллюминаторы и весело кричали:
Дядя Саша! Наддай, родимый!
Песня Вараввы и Таксидермиста про Корону и Кольцо
В а р а в в а
Наддай, дядя Саша,
Толкай беспощадно.
Земля будет наша,
И это отрадно,
Преграды, заслоны
И ветер в лицо
Найдём мы Корону,
Найдём и Кольцо.
Хор
Пусть будут заслоны,
Пусть ветер в лицо
Найдём мы Корону,
Найдём и Кольцо.
Таксидермист
Коль встретим Кржижянца
В момент закопаем,
Схороним поганца,
Псалмы зачитаем.
Наделаем дыры
Мы в принце, однако;
Вперёд, тыры-быры!
Дудука! Бабака!
Хор
Наделаем дыры
Мы в принце, однако;
Вперёд, тыры-быры!
Дудука! Бабака!
Дядя Саша наддавал, знать бы куда лететь. Варавва возился с Особой Машиной, пытаясь добиться от неё земных координат, но у него ничего не получалось до тех пор, пока он не обратил внимание на то, что Такси что-то с ней сделал такое, что она теперь лепила плюшки.