Испытания происходили в сарае, построенном специально для этих целей во дворе будущего музея. Несомненно, что вредные испарения ингредиентов жидкого топлива сильно влияли на здоровье К. Э. Ц. Особенно, сила их губительного воздействия становилась очевидной по утрам. В рассветные часы, проснувшись раньше прочих домочадцев, учёный с трудом удерживался от того, чтобы немедленно не продолжить прерванные накануне исследования. Удерживался он, благодаря настойчивости супруги, не одобрявшей его научной деятельности, часов до десяти утра, после чего решительно направлялся в лабораторию. Попытки супруги остановить его супруга висла на ногах учёного, на его руках, бороде и других частях тела никогда не приводили к желаемому результату.
К.Э.Ц, несмотря ни на что, к двум часам пополудни добирался к ёмкостям с образцами жидкого топлива и упрямо принимался за дело. Супруга при этом продолжала его держать за последнюю часть тела, которая попалась ей в руки. Учёный по рассеянности не замечал её, и смело опробовал новые сочетания имевшихся в его распоряжении ингредиентов.
Надо сказать, что кроме веществ, получаемых посредством перегонки или, как любил говаривать сам К.Э.Ц, сублимации из растущих на приусадебном участке фруктов и овощей в лаборатории ничего не было. В жертву приходилось приносить свой собственный организм. Внешность учёного в результате проводимых опытов сильно изменилась.
Нос его, и без того очень крупный и угреватый, покрылся фиолетовыми жилками и увеличился вчетверо. Глаза сделались маленькими и чрезвычайно красными (иногда, особенно, по утрам К.Э.Ц стал подносить к глазам рупор, прежде использовавшийся им в качестве усилителя звука), руки начали вибрировать, как корпус космического корабля перед стартом, а ноги он стал расставлять очень широко, как-то не поземному забрасывая их при ходьбе.
Когда К. Э.Ц выбирался в погожий зимний вечер на лёд местной речки, где проводили время калужские любители коньков, догнать его даже опытным фигуристам не представлялось возможным. При достижении учёным максимальной скорости остальные из опаски отбрасывали коньки и занимали наблюдательные места на берегу из-под нижней части его цельнолитой чугунной крылатки с рёвом вырывалось мощное оранжевое пламя. Публика разражалась рукоплесканиями. При свете этого пламени детвора лепила снежные скульптуры Будённого и остальных героев первой конной армии, взрослые же заводили полезные знакомства, детей и популярный в то время «Интернационал». Единственное, что несколько портило впечатление это супруга К.Э.Ц, неизменно державшая мужа за ноги и при скольжении об лёд издававшая неприятный, режущий слух скрежет.
В день своей смерти К.Э.Ц, как обычно, к двум часам дня с трудом из-за тяжести тела своей супруги, продолжавшей в этот момент держать его за ноги, достиг лаборатории и принялся за любимые опыты. В три часа дня жители Калуги услышали страшный взрыв. На месте лаборатории К.Э.Ц образовалась глубокая (около 14 метров) воронка, на дне которой была обнаружена уже упомянутая сандалия, занявшая достойное место в экспозиции музея покойника.
Прибывшие на место трагедии оперуполномоченный Яков Сукинсон и работник криминального отдела Лейб Штукенмондер не обнаружили никаких (кроме сандалии) останков супругов Циолковских. Единственным найденным свидетелем случившегося оказался местный дворник Муса Габайдуллин, уверявший, что сразу после взрыва видел как в облаках промелькнуло и исчезло странное оранжевое пятно; при этом с неба, якобы, раздался торжествующий смех и какая-то, потонувшая в грохоте, фраза, смысла которой свидетель передать не смог. Других сколько-нибудь внятных свидетельств получить не удалось и следствие упёрлось в тупик. За допущенную оплошность Лейб Штукенмондер был немедленно расстрелян, а Яков Сукинсон сменил фамилию на Лихтенштейн, что, безусловно, его спасло в результате он был расстрелян только двумя месяцами позже.
Найденная в доме цельнолитая чугунная крылатка была использована при создании памятника, установленного в честь К.Э.Ц в Калуге, где учёный стоит рядом с серебристым туловищем ракеты, устремлённой ввысь.
Судьба найденной на Луне сандалии явилась причиной серьёзных политических разногласий между США и СССР в 60-х годах. После статьи в «Пионерской правде» о первенстве СССР в высадке на Луне, в доказательство чего приводилось наличие в экспозиции Калужского музея К.Э.Ц второй сандалии, соответствующей найденной Н. Л. Армстронгом на Луне во время первой высадки, Генеральному секретарю КПСС Л. И. Брежневу была отправлена официальная нота США. В результате сложных телефонных, телеграфных и телевизионных переговоров две противоборствующие стороны пришли к соглашению, согласно которому СССР обязался не настаивать на своём совершенно очевидном первенстве в высадке на Луне. США, в свою очередь, обещались не заявлять на официальной сессии ООН, что межконтинентальные баллистические ракеты, провозимые по Красной площади в день 9-го мая сделаны из картона американского производства.