Однако пора было собираться на работу, и мысль, так насмешившая меня, осталась недодуманной, затем в дороге потерянной, но где-то по пути вспомненной. Ситуация «милого» требовала додумывания.
Было утро. Суббота. Путь на работу, но думалось мне совсем не о ней. И я позволила себе роскошь: моя свобода воли за счет свободы выбора другого, отчего, зайдя в класс, тут же напутствовала «детей»:
Я правильно понимаю, суббота, у всех свои дела, заботы? Короче, у вас есть десять минут, чтобы решить, чем мы сегодня занимаемся своими делами или работой?
Через десять минут я поднялась в аудиторию с кофе, чистыми листами бумаги, ручкой, карандашом, ластиком и, открыв окно, села за рабочий стол додумывать мысль. Суббота мне подарила выходной, дети свободу, а день рожденье мысль к обдумыванию.
Кто мне подарил через смех такую трудную мысль и зачем? Это нам предстоит, читатель, узнать с тобой вместе, когда доберемся до заключения. Мысль штука тонкая: не думать нельзя и думать нельзя, если не готов к последствиям; думать плохо дважды нельзя, думать хорошо всегда должно, но очень трудно. А кто решает: что хорошо, что плохо? А кто решает: что должно, а что нет? Полагаю, это лишь первые вопросы, за ними потянется вереница.
Рассуждать, читатель, мы станем теоретически, а вот иллюстрировать теорию мне придется практически ситуациями из жизни как сданными в архив, так и текущими. Свои случаи ты подберешь и подставишь сам. Смею надеяться, что ты пойдёшь со мной до конца. Обещаю стараться и не позволять тебе скучать. Однако должна предупредить, нам предстоит весьма опасное путешествие: я не знаю куда уведет нас мысль и как это отразится на жизни. Мы идём туда не зная куда, идём за тем не зная зачем, найдём то не зная что. Мы обязательно куда-нибудь да придём, что-нибудь да найдём, а вот сколько, что и кого потеряем в пути это вопрос, большой вопрос. И чтобы нам легче было продвигаться в дебрях долгих рассуждений, позволь мне представить героев иллюстрантов повествования и сказать пару слов о себе.
Я начала этот текст в первый день сорок первого года своей жизни за столом в одном из частных московских колледжей, где работаю преподавателем русского языка и литературы. Поэтому часто в повествование будет вплетаться слово «дети» детям от шестнадцати и выше. Также будет встречаться слово «сын» этому герою двадцать два. Будет пробегать слово «подруга»: и это либо моя Юлька, школьная подруга, наперсница дней суровых, ставшая врачом, либо Джана человек, которого подарил мне мир, когда я потеряла для себя Юльку. Слова «папа», «мама», «сестра» это моя семья. Все остальные герои ситуативно.
Теперь о героях трудных. Слова «мозг», «сознание», «тело», «культура», «миф» эти мои любимцы будут чаще иных гулять по строчкам текста, они не жуткие, но очень трудные. Я постараюсь быть точной употребляя их. Слов, которых не понимаю, постараюсь избегать. Умные люди пишут очень умные книжки, и мой мозг часто ломается, отказываясь их понимать, и в моей голове каша. Ох, уж мне эти умные люди ученые! Какие жуткие и трудные слова они знают, а как легко ими жонглируют! Прости, читатель, я не умный человек, поэтому как дурак, всё познающий на своих ошибках, могу прицепиться к какому-нибудь очень «тёмному» для меня слову или мысли и мучить тебя и себя этим. Прости заранее
Какая у нас цель? Решить вопрос: есть ли свобода воли у человека или нет? Зачем?
На этот вопрос у меня пока нет ответа
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДЕТЕРМИНИЗМ, или Слово о детях
Почему родилось «Слово о детях»? Потому, что в умной и хорошей книжке Ларса Свендсена «Философия свободы», мне вычиталось:
«В Средневековье был проведен целый ряд судебных процессов над животными. Одним из наиболее известных примеров является случай во французском городе Савиньи, где в 1457 году свинья была осуждена за преднамеренное и безжалостное убийство пятилетнего мальчика. Более того, на скамье обвиняемых оказалась не только сама свинья, но и шесть ее поросят. В соответствии с принятой практикой судопроизводства, свинье и поросятам был назначен адвокат, произносивший речь в их защиту. Спасти свинью ему не удалось, однако поросята были оправданы несмотря на то, что их застали на месте преступления перемазанными в крови жертвы. Смягчающим обстоятельством послужил их юный возраст и тот факт, что они пошли на преступление под влиянием матери. Надо отметить, что на других подобных процессах обвиняемым часто выносился обвинительный приговор в числе прочего и потому, что они громко хрюкали и проявляли всяческое неуважение к суду. Количество подобных судебных процессов достигло кульминации в начале XVII века, однако они продолжали совершаться еще многие десятки и даже сотни лет: последние примеры относятся уже к XX веку».1