Однако Сократ этим отнюдь не исчерпывается. Более того, недостающая часть как раз и является самой интересной. Сократ, возможно, ничего существенного и не знал, но, безусловно, во многое верил, причем верил страстно. Например, он верил в важность продумывания вещей до конца. Эту мысль можно вывести непосредственно из предложения о жизни без исследования. Но на это мы можем возразить ну, если довести мысль до логического предела а почему, собственно, жизнь это вообще не жизнь, если она не исследована? На самом деле многие из нас живут именно так без всяких рефлексий, и мы можем сказать, что весьма довольны собой и такой нашей жизнью. Мало того, большинство людей наверняка оказались бы неспособны рационально проанализировать что бы то ни было, не говоря уж о собственной жизни! Сократа, по-видимому, не слишком смущало данное соображение, поскольку он готов был беседовать с кем угодно (правда, если его собеседники были молоды, он явно предпочитал внешне привлекательных). Что касается первого пункта, если мы все хотим быть счастливыми, а Сократ считает это аксиомой[22], как же тогда мы узнаем, способствует ли этому то, что мы сейчас делаем? Только если продумаем все до конца.
«Все мы хотим быть счастливыми»: для Сократа это желание блага нашего собственного блага, которое владеет всеми нами. Другими словами, он «психологический эгоист», он верит: наши мотивации, то, что нами движет, это всегда желание собственного счастья. Однако эгоизм Сократа особого рода. В отличие от обычного эгоизма, сводящегося к себялюбию, представление, точнее даже убеждение Сократа относительно того, что есть хорошо для человека (любого), в сущности, предполагает, что главное это забота о других. Так, в своем понимании счастливой жизни на почетное место он ставит справедливость. Человек должен действовать исключительно и только в том случае, настойчиво повторял Сократ (еще раз напоминаю, речь идет о платоновском Сократе), если то, что он делает, справедливо. В то же время, считает он, человек должен, когда обстоятельства того требуют, проявлять мужество, сдержанность, должное уважение к богам и т. д. Это уже означает абсолютную преданность гарантиям прав других людей, как мы сказали бы сегодня, а также готовность умереть за своих друзей и сограждан, если того потребуют обстоятельства. Его собственное поведение также предполагает непосредственную заботу о благополучии других людей: его философские рассуждения направлены не только на спасение его собственной души что бы ни означало для него само понятие «душа», но и на спасение других душ, т. е. душ людей, с которыми он предается философским рассуждениям[23].
«Забота о душе», по всей видимости, означает не давать сбить себя с пути явным и очевидным так называемым «телесным», т. е. материальным удовольствиям[24]. И здесь опять на сцену выходит справедливость. Целенаправленное стремление к телесным наслаждениям эгоизм более приземленного сорта подразумевает готовность растоптать других, если они окажутся на нашем пути. Ответ Сократа на это состоит в утверждении, что человек ни в коем случае не должен обращаться с другим несправедливо, даже в отместку за несправедливость. Нельзя даже причинять вред кому бы то ни было ни при каких обстоятельствах. Если взять крайний случай, Сократ готов умереть, лишь бы, как он сам говорит, не повредить родному городу и не нарушить законы, сбежав из тюрьмы и тем самым избежав законного приговора суда. Но причина такого его поведения не имеет отношения к уважению «нравственных ценностей». Скорее он просто считает, что так будет для него предпочтительнее: лучше согласиться с приговором сколь угодно несправедливым, чем нанести ущерб городу, с которым он, по-видимому, связан узами не менее, а возможно, и более крепкими, чем те, что связывали его с родителями[25]. То есть для него справедливость это осознание того, что хорошо или плохо для самого себя в обстоятельствах, которые могут повлечь ущерб для других, равно как и мужество это понимание того, что для человека хорошо или плохо в вопросах, касающихся его безопасности, а умеренность или «воздержание» это различение того, что хорошо и что плохо в вопросах еды, питья, взаимоотношения полов и т. д.
Таким образом, в терминах двух сократических парадоксов, «вся добродетель едина»[26] и «добродетель есть знание». Именно это последнее утверждение подводит нас к тому, что является, возможно, сердцевиной позиции Сократа. Это утверждение сводится к следующему: чтобы вести себя «добродетельно», мы должны знать, что для нас хорошо и что плохо, это не только необходимо, этого достаточно. Если мы знаем, что для нас по-настоящему хорошо, мы просто не можем поступать по-другому. По одной простой причине: все мы хотим лишь одного нашего счастья. Если мы знаем, что этому способствует, тогда не остается ничего, кроме посторонних сил: только они могли бы нас остановить в преследовании желанной цели. Отсюда чрезвычайный упор, который Сократ делает на важности философских рассуждений, бесед с любым человеком, какой только согласится с нами поговорить, обсудить насущный вопрос о том, как нам прожить нашу жизнь (и что нам делать сейчас в данных обстоятельствах[27].