Закат. Теплая река. Даша купается. Прекрасная нимфа в алмазных каплях воды зрелище не для 16-летнего юноши. Да что я говорю, именно для 16-летнего юноши самое зрелище!
Ой, что это попало Даше в глаз! Так не вовремя! Помочь некому. Почему некому? Как раз Паша с костром на берегу возится.
Паша! Паша!
Что такое?
Посмотри, что-то в глаз попало.
Да вроде ничего нет.
Как нет ничего?! Смотри внимательно Ой, чуть не упали! Упали! Какая теплая вода, правда?
И вот они плавают в реке, такой узкой для двоих, что приходится буквально касаться друг друга. А потом сушат одежду, кутаются в один плед. Сменной-то одежды с собой нет.
Кто ж знал, что все так повернется!
К утру Паша называл Солнцем уже другую звезду, а у Маши появилась возможность ознакомиться со всем репертуаром Бориса Борисовича Гребенщикова в исполнении Саши
Первая «Ракета» привезла ребят, перемешанных, но не проясненных, в гомельский Вудсток, Хатки.
Берег Хаток обрывист и высок. Ребята почти поднялись к палаточному лагерю, как вдруг пораженно замерли. Сверху вниз по обрыву медленной поступью спускалась серая в яблоки лошадь.
Эпическая картина. В основном из-за всадника. Стройной мускулистой лошадью правил прямой, как стрела, величавый мужчина. Шинель на голое тело. Плавки были. Плавки и шинель. Всадник остановил лошадь в полуметре над ребятами. Одной рукой держал поводья, другой он поднял Машу на свой уровень, поцеловал в лоб, поставил на то же место, развернул лошадь и, не говоря ни слова, так же спокойно поднялся по обрыву и уехал в лес.
Что это было? спросила Маша у местных зевак, то ли уже проснувшихся, то ли еще не ложившихся спать.
«Это» был Батон. Король Хаток. А поцелуй посвящение. Теперь у тебя все в жизни будет хорошо. А если Батон захочет помыть руки, ты даже сможешь подержать его шинель.
Романтично? Еще бы! Такое дело: вся романтика начинается с речного вокзала
А теперь вот «Немо». Но то ли близость реки, то ли память места, здесь, как и прежде, перемешиваются влюбленные, и кто знает, может именно тут создаются самые гармоничные пары. Уж самые романтичные пары это точно.
Медитация
«Кораблики на реке» Т. А. Горбачевская
«Возвращение лёгкости»
Закройте глаза. Глубоко вдохните, выдохните. Спокойно дышите. Представьте, что вы оказались в этой картинке. Летнее солнышко согревает прибрежный песок. По воде скачут солнечные зайчики. Свежий ветерок колышет нежную листву деревьев. Вместе с ароматом разнотравья вы вдыхаете лёгкость и негу. Как воздушный шарик вы наполняетесь беззаботностью, непринуждённостью. Жить снова легко!.. Глубоко вдохните, выдохните, откройте глаза.
ЛОДОЧНИК
Благодаря романтическим фильмам типа «Сумерки» мы хорошо относимся к вампирам, оборотням и прочим брутальным юношам.
Между тем возможность превращаться всю жизнь в одно и то же животное так себе магическая способность.
То ли дело, когда к совершеннолетию мама научила тебя разбирать свое сознание на молекулы и собирать его мгновенно в теле любого зверя, птицы или кузнечика прямокрылого. Захотел ты, скажем, узнать, проснулась ли твоя возлюбленная. Можно, конечно, позвонить, узнать и даже бонусом получить адрес, куда тебе идти в это летнее утро. А вселился ты в птичку на веточке у ее окна и увидел сквозь шторки, что спит твоя милая. Переливчато сопит и даже говорит с тобой во сне: «Кто ты? Сережа? Миша?».
Любит тебя.
Или захотелось тебе на концерт «Депеш Мод» в НьюЙорк в сентябре. Где Нью-Йорк, а где ты! А тут раз и ты в мухе. Сиди себе тихонечко перед носом Гаана, лапками притоптывай, крылышками прихлопывай.
Одна тонкость: где находится сознание животного, которого ты так меркантильно используешь. Большинство магов владели волшебным заклинанием: «Цыц!», и животное смирно сидело где-то в рептильном мозгу и не отсвечивало.
Отдельные мастера, относящиеся с буддистским сочувствием ко всем живым существам, отправляли сознание зверушки в свое собственное тело. Живое существо от неожиданности застывало, иногда бежало, реже балдело. В общем краткосрочный бартер.
Вернемся в город. А именно к скульптурной композиции «Лодочник» в центральном парке и истории, с ней связанной.
Жили в древнем Гомеле две богатые семьи Радимичи и Дреговичи. Не то, чтоб сильно враждовали, но поделить мирно рынок меда как-то не могли.