Реакции на фото долго не было, Мануэла уже легла, листала перед сном дамский журнал, как вдруг:
«А тебе не страшно спать с таким зверем рядом?»
С каким зверем я сплю? не поняла она, потом отреагировала:
«Конечно, нет! Это мой талисман, он меня охраняет всю ночь от таких уродов, как ты»
Последние пять слов пришлось стереть, хоть и не хотелось.
«Спокойной ночи, дорогой, у меня завтра трудный день»
«Любимая, ещё немного, я так тоскую весь день, когда рядом нет тебя. Я любовался тобой, я мечтаю о том времени, когда мы будем вместе. Ты любишь путешествовать? Куда мы поедем сначала?»
«Конечно, люблю, давай для начала встретимся, а потом решим, куда ехать»
«Ты знаешь, здесь в миссии ООН у меня долгий контракт, талибы причиняют беспокойство, поэтому я не знаю, когда закончится здесь проклятая война. Но я верю, что скоро мы будем вместе»
«Скоро понятие растяжимое, оно имеет предел?»
«Подожди, дорогая, там странный шум, я должен выяснить, что происходит. Надеюсь, ничего опасного, но я должен быть там. Как только выясню, я тебе напишу».
Было уже за полночь, когда Мануэла, возблагодарив талибов за окончание переписки, крепко уснула.
Михал не спал, он снова рассматривал фото, подумал, что Ruda (рыжая) не бедная, с неё можно будет взять 23 тысячи баксов. Потом он придумал какой-то конфликт, и она должна была понять, что ему угрожает опасность, больше писать не собирался пусть поворочается без сна, поволнуется. Он глубоко ошибался.
Утром позвонил Маттеуш, спросил, как дела, сказал, чтобы Михал активизировался, навязывал ещё несколько клиенток, Михал отделался с трудом, за последние полторы недели он так привык к переписке, что уже с нетерпением ждал ответа на свои послания. Но контракт есть контракт, и приходилось его выполнять. Рыжая не была доверчивой простушкой, мечтающей о каком- нибудь (не важно, каком) мужском плече, это было очевидно. Тем более её реакция была непредсказуемой, она иногда смеялась над ним, и он это чувствовал. Нужно было придумать что-то другое.
«Дорогая, доброе утро, я так жалею, что вчера не смог пожелать тебе спокойной ночи. Ты не спала из-за меня, это делает мне больно»
«Случилось что-то?»
«Ты должна понимать, что здесь война, мы стараемся избегать столкновений, но они могут быть опасными»
«Ты говорил, что ты в отставке. На работу ты ходишь в гражданском костюме или в военной форме?»
Непонятно, куда она клонит, не надо было писать, что он в отставке.
«Я хожу в гражданской одежде»
«Значит, ты гражданское лицо, так почему ты ходишь в патруль?»
«Дорогой, это очень сложно объяснить, мы тоже здесь, чтобы противостоять талибам, мы помогаем военным, здесь много оружия у местных и мало порядка»
«Ты подвергаешь себя опасности?»
«Надеюсь, что со мной ничего не случится, ведь меня любит самая красивая женщина на земле, которую я не хочу огорчать».
«Я буду за тебя молиться»
Мануэла сказала это, чтобы заполнить паузу, но бросаться такими обещаниями ей показалось кощунственным, поэтому она решила, что ничего страшного не произойдёт, если утром в своей молитве к именам близких она присоединит Прохвоста.
Михал решил изменить тактику. Вечером скачал красивые картинки с видами Сан-Франциско, откуда он якобы родом.
«Любимая Мануэла, когда мы будем вместе, я хотел бы, чтобы ты сначала посетила мой родной город Фриско, где я тебе покажу самые красивые места».
«Сан- Франциско увидеть хотелось бы».
Михал отправил ей заготовки, ожидая получить в ответ один большой восторг.
«Дорогой, эти фото есть во всех туристических проспектах, у тебя нет фото твоей улицы, твоего дома?»
Прокол, подумал Михал.
«К сожалению, на службе у меня другой телефон, там нельзя иметь личную информацию»
«Жаль, с таким же успехом ты мог быть из Парижа, Вашингтона или Чикаго»
«Ты мне не веришь, любимая? Мне больно от этого, я всем сердцем с тобой, не думай, что я лгу, я честный человек, я не могу тебя обманывать, я докажу тебе это»
Нужно было срочно исправлять ситуацию, Михал схватил карандаш и стал делать наброски, он представил самые живописные уголки Чайна-Тауна, Рыбачьей пристани, вспомнил свои давние мечты, как он идёт по старой улице в свою галерею. Он рисовал почти весь день, потом выбрал несколько самых удачных работ и отправил.
Вечером Мануэла получила необычное послание. Три рисунка. Вот берег океана, виден край пристани, океан живой, играет солнечными бликами, хочется погрузить руки в эту воду, пальма на берегу трепещет от ветерка веерными листьями, стена бара, увитая плющом, одинокий столик, пустой, мягкие складки скатерти. Вот второй- мощённая булыжником улица, прописан каждый камешек, часть ограды, увитой какими-то цветами, перспектива уводит вдаль, где улица словно вливается в океан. Надпись: «Lombard Street to San Francisco». Третий- чья-то мастерская или галерея, сквозь огромное окно-витраж видна платановая аллея, тусклая мелкая листва серебрится под жарким солнцем, неровные ленты коры свисают со стволов могучих деревьев.