В ознаменование трехсотлетия дома Романовых Гос. дума в 1913 г. постановила отпустить на орошение и другие сельскохозяйственные мелиорации один миллиард рублей (постройка русской железнодорожной сети стоила около 6 миллиардов рублей), причем программа использования первой части этого кредита в размере 150 миллионов рублей была совершенно разработана и готова к осуществлению.
Поистине поразительный пример того, как землеустройство, переселение, раскрепощение личности и развитие промышленности вдохнули и в русскую технику новую жизнь, блестяще развивая до тех пор прозябавшие ее отрасли»[7]
Впечатляющий прогресс России подтверждает и Карл Виттфогель в своей монографии «Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти», изданной в 1957 году в США, о котором мы в дальнейшем ещё много будем говорить. Он пишет, что государственный контроль и чрезмерное налогообложение сильно препятствовали росту экономики, но все же частная собственность была в безопасности, и частное предпринимательство, которое уже к середине XIX века было значительным в некоторых отраслях лёгкой промышленности, стало активно развиваться во многих сферах.
Он приводит такие данные: между 1893 и 1908 годами 2965 млн. рублей российского капитала были вложены в промышленность по сравнению с 874 млн. рублей иностранного капитала. В 1916-17 гг. контролируемый правительством иностранный капитал преобладал в горнодобывающей промышленности; но положение русского капитала было столь же прочным, он преобладал в большинстве других отраслей. В химической промышленности он составлял 50 %, в металлоплавильной и металлообрабатывающей 58 %, в деревообрабатывающей 63 %, в текстильной 72 %. Государственный банк сохранял главенство в кредитной системе, но появилось много частных банков. Частные банки в 1913 году увеличили собственный капитал и депозиты до 3375 млн. рублей по сравнению с 1289 млн. рублей в 1909 году.
Виттфогель отмечает, что расширение новой российской экономики было достигнуто не с помощью принудительного труда и эффектного полицейского террора, а с помощью всё более свободного рабочего класса и в атмосфере шедшего на убыль деспотизма.
В тяжёлой промышленности за два десятилетия до I Мировой войны добыча угля увеличилась в 4 раза, а если исключить Польшу в 6 раз. Выпуск меди почти в 9 раз. Выпуск железа внутри империи увеличился в 6 раз, а в важнейших промышленных центрах юга России в 20 раз. В лёгкой промышленности: по сравнению с 1890 в 1913 в хлопковой отрасли было в 2,5 раза больше веретён, использовалось в 3 раза больше хлопка-сырца и производилось в 2,5 раза больше хлопчатобумажной пряжи.
Первая революция принесла важные изменения. Манифест октября 1905 года, хотя и подтверждал принцип абсолютистской власти, гарантировал значительные конституционные ограничения и противовесы. Парламент мог влиять на утверждение бюджета и критиковать правительство; политические партии могли обращаться к населению; пресса пользовалась почти полной свободой слова; система образования быстро расширялась; более 10 миллионов простых людей смогли вступить в кооперативные общества; рабочие и прочие служащие могли принимать участие в управлении фондами медстрахования, хотя поддержание свободных профсоюзов наталкивалось на препятствия, «всё это, вместе взятое, представляло серьёзную проблему для старого моноцентричного общества»
Как и в других странах, которые вошли в индустриальный век, энергично внедрялось общее образование. В 1874 году из ста новобранцев грамотными были 21,4 %; в 1894 37,8 %; в 1904 55,5 %; а в 1914 67,8 %. В 1918 году среди промышленных рабочих в возрасте не старше 20 лет 77,1 % причислялись к категории грамотных, от 30 до 35 лет 64,8 %, старше 50 43,4 %. Высокий уровень грамотности среди молодых рабочих отражает вступление в действие закона 1908 года об общем начальном образовании. На основании этого закона почти все дети должны были посещать школу к 1922 году. Согласно последним дореволюционным оценкам, 78 % всех россиян должны были быть грамотными к концу 1930-х годов.[8]
Период нестабильности, прекращение монархического правления, большевистский переворот и возникновение Советского государства
О февральской революции и о последующем захвате власти большевиками в октябре 1917 года написано так много научных трудов, а также мемуарной, художественной литературы, что причины этих событий уже давно можно считать установленными, нет лишь согласия в вопросе о приоритетности этих причин. Авторы марксисты в качестве главной причины традиционно всегда указывали на историческую закономерность смены капиталистической формации более прогрессивной, социалистической. Все остальные причины они считали вторичными, которые способствовали развалу, и не более. Но крах идей социализма уже давно опроверг эти взгляды. Современный, не ангажированный исследователь, свободный от любой догматики, должен понимать, что гибель Российской империи не являлась ни объективной, ни закономерной, ни неизбежной. И что никакая из этих причин сама по себе не могла разрушить государство, и что это могло произойти и произошло только по совокупности всех этих обстоятельств, совпавших в один момент роковым образом.