Аббатиса пристально смотрела на Жосса. Казалось, она не слышала его, и Жосс подумал, что Элевайз не в себе. Но вдруг она резко встряхнулась и сказала:
– Конечно. Показывайте дорогу.
Аббатиса свернула с тропинки, прошла к жилищу братьев-мирян, и Жосс расслышал, как она сообщила одному из них о новой смерти.
– Немного погодите и следуйте за нами, – сказала она. – И захватите что-нибудь, на чем можно перенести тело.
Брат бросил взгляд на Жосса, тихо произнес несколько слов и исчез внутри помещения. Вскоре он появился снова, держа в руках коричневую накидку, и кивнул в сторону Жосса.
Аббатиса подошла к Жоссу и передала ему накидку.
– От брата Савла с наилучшими чувствами, – сказала она.
– Простите, что предстал перед вами в таком виде, – запоздало извинился Жосс, одеваясь. – Я прикрыл своей туникой ее лицо.
Аббатиса кивнула. И затем в молчании они направились к Элвере.
Именно аббатиса Элевайз заметила пятна на горле Элверы, и только лишь потому, что Жосс из деликатности предоставил ей развязать ворот накидки и обнажить мягкую, молочного цвета кожу.
Жосс внимательно осмотрел руки девушки. Правая, которая подверглась воздействию воды, была безжизненно белой и сморщенной, но левая в воду не попала, она оставалась на сухой земле, и что-то здесь смущало Жосса. Он хотел было поделиться своими соображениями с аббатисой, как вдруг увидел, что Элевайз чем-то поражена.
– Что? – спросил он. – Что такое?
Элевайз указала рукой.
У Элверы была длинная, тонкая, изящная шея. На горле, на небольшом расстоянии друг от друга, ясно вырисовывались два отпечатка больших пальцев. А на нежной коже позади и чуть ниже каждого уха – по два ряда других пальцевых следов.
Элевайз наложила свои пальцы на эти отпечатки. Кто бы ни совершил преступление, его руки были гораздо больше.
– Ее задушили, – тихо произнес Жосс. – И я бы сказал, что сделал это мужчина.
Аббатиса гладила поврежденную шею так нежно, будто пыталась утишить причиненную девушке боль.
– Задушили, – повторила она. Затем, подняв глаза, встретила взгляд Жосса. – Да поможет мне Господь, но я очень, очень рада. Я так боялась, что она убила себя, – быстро сказала Элевайз.
Жосс понял, что она имела в виду. Но он также знал и другое (даже недолгого общения с аббатисой было достаточно, чтобы это предположить): очень скоро она осознает смысл только что произнесенных ею слов.
Ему не пришлось долго ждать. У аббатисы перехватило горло. Она замерла, затем прижала руки к лицу и сквозь них прошептала:
– Что я говорю?! О Господь мой Всевышний, прости меня!
Он смотрел на нее, полный сочувствия, и не знал, что делать; казалось, самое лучшее – не делать ничего, притвориться, будто ничего не заметил. Жосс с горечью усмехнулся – едва ли это возможно.
Через некоторое время он заговорил:
– Аббатиса, я не хочу мешать вам, но брат Савл…
Она опустила руки. Ее лицо было мертвенно-бледным, а в глазах была такая боль, что у Жосса сжалось сердце.
– Благодарю вас за напоминание, – очень тихо сказала она.
С видимым усилием Элевайз овладела собой. Она склонилась над телом Элверы и, словно заботясь о спящем ребенке, поправила тунику Жосса на голове девушки. Затем, поднявшись, обернулась, чтобы взглянуть на тропинку, ведущую к святыне.
– Брат Савл уже идет сюда, – сказала она почти обычным голосом.
Жосс тоже обернулся.
– Да, вижу.
Вдруг он вспомнил о великом множестве следов на том месте, где была найдена Гуннора, следов, уничтоживших все признаки, которые мог оставить убегающий убийца. Жосс быстро подошел к Савлу и коротко переговорил с ним. Затем, чувствуя на себе взгляды Савла и аббатисы, начал медленно продвигаться по тропинке в обратном направлении.