– Возможно, ощущение того, что она покинута, что никто из семьи не пришел за телом, лишь усиливает мучительность боли.
– Вы правы, мой господин. Ведь то, что до сих пор нет ответа, это странно, не так ли? Разумеется, я послала сообщение сразу же, и отсюда до поместья родителей Гунноры, самое большее, один день пути. Я знаю, что мое письмо получено, посыльный доложил мне об этом.
– А он сказал, как было воспринято известие? То есть, я уверен, что для домашних Гунноры это было большое потрясение, но…
– Посыльный – это был один из братьев-мирян – сказал, что отец действительно выглядел потрясенным. Странность в том, что, по словам брата-мирянина, этот человек был потрясен еще до того, как брат успел сойти с коня.
– Иначе говоря, вы полагаете, он все понял в мгновение ока? Догадался, что всадник, прискакавший на загнанной лошади из аббатства, где живет его дочь, принес плохую весть?
– Возможно. – Аббатиса нахмурилась. – Да, быть может, все так и было. Однако не странно ли…
Жосс выждал паузу.
– Что вы хотели сказать? – Элевайз опять пожала плечами.
– У брата-мирянина сложилось впечатление, что отец так и не понял, о чем идет речь. Посыльный взял на себя труд повторить свою новость в присутствии двух домашних слуг.
– И во второй раз тоже не последовало никакого ответа?
Аббатиса едва заметно улыбнулась, словно даже она с трудом верила в то, что предполагала.
– Это и есть самое странное во всей истории. Отец, как сказал брат-мирянин, просто отмахнулся от него. У посыльного создалось стойкое впечатление, что отец был озабочен чем-то еще и эта страшная новость о дочери – лишь досадная помеха.
– Помеха… – эхом откликнулся Жосс. – Да, странно… Вы полностью доверяете словам посыльного? Он не из тех, кто приукрашивает историю ради красного словца?
– Ни в коей мере! – с жаром воскликнула аббатиса. – Брат Савл – замечательный человек, надежный, достойный доверия и очень наблюдательный.
Она остро взглянула на Жосса, словно спрашивая: а иначе зачем же мне было посылать именно его?
– Прекрасно. Тогда давайте спросим себя, почему отец воспринял новость о смерти дочери – более того, об убийстве дочери – лишь как досадную помеху, отвлекающая его от более важных дел?
– Дел, которые и без того огорчили его, – добавила Элевайз.
– Да. Именно так.
Они отошли от церкви и стояли теперь в тени галереи. Жосс был уверен, что аббатиса, как и он, наслаждалась возможностью дышать чистым теплым воздухом. Элевайз направилась было к дверям в левом крыле здания, но остановилась и жестом пригласила Жосса следовать за ней.
– Давайте подумаем над этим по пути к трапезной, – сказала она.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Дневная трапеза – все тот же превосходный хлеб, на этот раз поданный к овощной похлебке, содержащей несколько кусочков баранины, – проходила в тишине, нарушаемой лишь мелодичным голосом монахини, читающей Евангелие. Это была притча о талантах. Жосс решил, что для него она имеет особый символический смысл. Призыв использовать свои таланты пришелся ко времени, и его пошатнувшаяся было уверенность в своих силах возросла, когда Жосс напомнил себе, что, несмотря на неопытность, он довольно сообразителен и мозги у него в порядке.
Вот как раз мозгам он и дал работу, поедая овощи с бараниной.
Жосс внимательно оглядел собравшееся общество, стараясь, чтобы его интерес остался незамеченным. Шестьдесят восемь монахинь размещались за длинным главным столом, еще семнадцать сидели за столом поменьше, отделенным от основной трапезной перегородкой. Итого, восемьдесят семь женщин вместе с аббатисой и монахиней, читающей Евангелие.