Оглядевшись вокруг, Харитон направился прямиком в купеческий угол кладбища, туда, где возвышались над могилами черные гранитные прямоугольники. Из-за какого именно появилась девушка в неглиже, сообразить на месте оказалось не так-то просто, но, так или иначе, ни самой ее, ни каких-либо следов у памятников не осталось.
Однако деться-то ей было некуда. Выхода на улицу у кладбища не было, перелезть через забор она не могла, церковь была закрыта, ключи от единственной двери, через которую могла бы она уйти, которую отпер сам Харитон, были во всем здании у нескольких человек.
Кладбище было в общем не слишком большим - что-нибудь с четверть гектара. И Харитон предпринял последовательный обход его. Он ходил среди купеческих, иерейских, дворянских могил, среди простонародных чугунных крестов, тщательно осматривал кусты сирени и, наконец, убедился, что, кроме самого его, никого на кладбище нет. Он вернулся тогда назад и подошел к плите, из-за которой, как он предполагал все же, появилась девушка. Он остановился перед могилой и несколько раз перечитал надпись, выгравированную на плите:
"Елена Александровна Бруно. 1877-1898. Покойно спи до Века золотого."
- Бруно, - со злобой в голосе произнес Харитон. - Вот черт!
Он резко развернулся и, поглядывая на светящееся окно Леонидова, решительно зашагал обратно к дому. Заперев за собою дверь, взбежал по лестнице на третий этаж и через несколько секунд уже молотил кулаком запертую дверь леонидовского кабинета. В паузе между ударами ему послышалось, как что-то скрипнуло за дверью - по-видимому, створка шкафа.
- Иду, иду, - послышался, наконец, голос Алексея. - Кто там еще?
- Открывай, - сказал ему Харитон, и Леонидов отпер дверь.
Это был совсем еще молодой невысокого роста парнишка со светло-русым цветом волос, живым и умным лицом. Китель с петлицами младшего лейтенанта был расстегнут на нем, и под кителем виднелась белоснежная майка.
- Чего стряслось? - спросил Алексей, пропуская его в кабинет. - Эй, в чем дело?!
Отодвинув Леонидова в сторону, Харитон прошел на середину кабинета, первым делом огляделся и заглянул под стол. Затем шагнул к застекленному книжному шкафу, повернул ключ и распахнул обе хлипкие створки. Что-либо спрятать от посторонних глаз можно было в этом шкафу только на самой нижней - где не было стекла - полке. Харитон, нагнувшись, увидел там среди книг и бумаг початую бутылку коньяка. Патефона не было. Больше в кабинете ему и негде было быть. В сейфе - таком же точно, как у Харитона, не поместилась бы даже труба от него.
- Да что тут вообще происходит? - Леонидов возмущенно всплеснул руками. - Ты чего ищешь?
- Это ты сейчас патефон заводил?
- Какой еще патефон? Делать мне больше нечего.
- Ну, ты слышал, как патефон играл?
- Нет, - покачал он головой.
- Да как ты мог не слышать?! - разозлился Харитон. - У тебя же форточка открыта.
- Ей-богу, не слышал. А чего ты, собственно, нервничаешь?
- И к окну ты тоже не подходил последние полчаса?
- Не подходил. Да у меня работы по горло, - кивнул он на бумаги, разбросанные по столу. - Ты можешь толком объяснить, в чем дело?
Харитон молчал и смотрел в глаза Леонидову, пытаясь различить в них отблеск лукавства.
Леонидов работал у него в отделе первый год. А до этого вообще нигде не работал. Прошлым летом окончил он московский юридический институт, и почему направлен был на работу в Зольск, для многих до сих пор оставалось загадкой. Дело в том, что отцом его был никто иной, как Серафим Иванович Леонидов комиссар безопасности второго ранга, начальник отдела УГБ НКВД. Ходили слухи, будто Алексей поссорился с отцом из-за каких-то своих московских проказ, и за это был им сослан в Зольск, но Харитон знал, что все это ерунда.
Леонидов смотрел на него изумленно-невинным взглядом.
- Ладно, - буркнул, наконец, Харитон. - Ты домой не собираешься еще?
- Какое там, - махнул он рукой.