- Что, Марья Васильевна?
- Я говорю, погода сегодня - прямо лето. Шла нонче по Княжеской...
- По какой еще Княжеской? - удивилась Вера Андреева, не подымая глаз.
- Да по аллее. Как ее по-вашему? Героев Революции что ли. Дух там в эти дни особый - липовый. Нигде такого больше не сыщешь. Только и гулять сегодня, а тебе сидеть тут до темноты.
- Филимонов... - сказала Вера Андреевна. - Нет, баба Маня, сегодня как раз не сидеть. Иду сегодня на день рождения к одному человеку. Евгений Иванович меня отпустил - пораньше сегодня уйду.
- Чудной, скажу я, Верочка, у тебя начальник.
- Чем же чудной?
- Да так, чудной. Я к нему в отдел тоже одно время прибираться ходила. Бывало, моешь пол, а он вдруг встанет из-за стола, подойдет вот так и смотрит, смотрит. Потом и говорит: "Ты, - говорит, - баба Маня, у нас господствующий класс. Все, говорит, - у нас в стране только ради тебя делается. Все, баба Маня, для тебя трудятся." Посмотрит эдак важно-важно и обратно шнырк за стол. Чудной.
Вера Андреевна подняла, наконец, голову и улыбнулась. Старушка сразу оживилась, остановилась подметать.
- И что это, скажи на милость, за распорядок такой он тебе устроил - по субботам работать. У всех граждан в нашей стране по два выходных.
- Так за то я, Марья Васильевна, на полутора ставках числюсь, полторы зарплаты получаю. А погулять и завтра успею.
- Завтра, голубушка моя, погоды такой не будет.
- Откуда ж ты знаешь?
- Э-э, милая, откуда. Ты доживи, как я, хотя б до семидесяти - так и сама будешь знать, откуда. В костях сегодня, как проснулась, ломит. Может, что и к вечеру уже дождь пойдет.
- Ну, так в обед погуляю, - сказала Вера Андреевна, снова склоняясь над карточками. - Мне так и так еще на почту идти.
На улице в это время послышался цокот копыт. Проезжал извозчик. Когда он поравнялся со зданием, из окон библиотеки видны были ноги лошади и колеса. В Зольске был только один извозчик - бородатый и неразговорчивый дядя Миша. Ввиду небольших расстояний города работы у него было немного - с поезда захватить кого-нибудь с вещами или вечерком подвезти подгулявшего служащего.
- На день рождения-то с этим пойдешь - с усатым? спросила вдруг Марья Васильевна.
- Что-что? - вскинула брови Вера Андреевна. - С каким усатым? С Харитоном? А ты откуда знаешь?
- Во-во - с Харитоном, - не без труда переломившись в пояснице, Марья Васильевна смочила в ведре и отжала тряпку. Не пара он тебе, вот что я скажу.
- Да ты о чем вообще, баба Маня? Какая еще пара - не пара? Это что - с того, что нас тогда на Валабуева увидала? Ну и ну... Так и чем же он тебе не потрафил? Усами? Ты ведь его и не знаешь.
- Почему ж не знаю? Знаю.
- Откуда ты его знаешь?
- Да уж знаю, - упрямилась старушка. - Беседовали.
- С Харитоном? Где ты с ним могла беседовать?
- Известно, где. Там, - кивнула она набок, - у него. Давно это, правда, было. Еще прошлой весною. Вызывал меня.
- Зачем это?
- Ну, известно, зачем туда вызывают, не на пироги...неохотно словно бы рассказывала старушка. - Работу предлагал.
- Какую еще работу? Убираться?
- Как же, убираться. Своих у них уборщиц, поди, хватает, Марья Васильевна посмотрела исподлобья.
- Ну, ну...
- Фискалить предлагал.
- Тебе?!
- А то кому же?
- Да ну, перестань, баба Маня.
- Вот те крест! Знаешь, какой ласковый поначалу был. Ты, говорит, обязана понимать, Марья Васильевна - трудное у нас нынче время. Враги, мол, кругом. А ты у нас в какие только двери не вхожа. И разговаривать при тебе никто не стесняется. Ты только, говорит, слушай повнимательней, о чем разговаривают, наматывай на ус. Я потом к тебе загляну - расскажешь.
- Ну и что же ты?
- Отказалась, конечно. Виданное ли дело - к людям прибираться ходить, да потом на них же фискалить.
- А он?
- Ну, уговаривал поначалу. То да се. А потом разошелся. Кричать на меня стал, сапожищами топать.