О каком тоталитарном режиме говорит Штейнзальц? О советском тоталитарном режиме внутри страны или тоталитарном режиме по отношению к стране?
Языкотворчество мощнейший пласт культуры, который характеризует народ как единое целое. Слегка непонятно предложение Штейнзальца о языкотворчестве, и можно расценить его как медвежью услугу русскому народу: если цель будет достигнута, то на основе русского языка вырастет извращённый понятийный придаток, ориентированный на еврейское понимание мирового устройства и восприятия мира. Возможно ли это? Мы обязательно вернёмся к этому вопросу.
Что касается вывода об успехах «разрушения» культуры тоталитарным режимом, то не усматривается в высказывании Штейнзальца ничего, кроме желания использовать этот приём против российской культуры. По Штейнзальцу можно сделать вывод, что в предреволюционной России однажды уже была подготовлена почва для интервенции против культурных устоев и закончилась она содроганием мира в виде революции, с результатами которой представители «избранного народа» не смогли справиться так, как этого хотелось бы им.
«Россия на протяжении веков была сердцем еврейского народа», говорит Штейнзальц. Можно уточнить этот срок. Он составляет тысячу лет, и связан он с крещением Руси, когда семя стало прорастать на теле культуры российского народа в виде христианства и закончилось очередной попыткой прорастания революцией в России, т. к. именно христианство является связующим звеном между российским и еврейским народом. Более того, человек, умеющий думать, догадается, почему именно Россия избрана сердцем.
Штейнзальц прекрасно понимает, что человеком и народом правит идея. И он пытается вложить идею иудаизма в головы евреев российской диаспоры. Это оживит взаимосвязь диаспор в иудаистском теле, но он преследует отнюдь не религиозные цели, под прикрытием религии вкладывается идея великодержавия во главе с руководителями мирового сионизма.
И уже совсем понятно, почему Штейнзальцу хочется, чтобы в России осталось как можно больше евреев. Это потому, что необходима конкретная критическая масса диаспоры, когда начавшийся процесс невозможно будет остановить. Он этого и не скрывает, хотя и кривит душой: «Дело в том, что история не знает примеров полного ухода еврейских общин из какой-нибудь страны добровольно. Подобное случалось лишь в результате насильственного изгнания скажем, из Польши или Испании. И там действительно нет никакой надежды на возрождение культуры там некому её возрождать».
Значит, избавиться от растлевающего влияния еврейства, если оно есть, возможно, лишь следуя выводу Штейнзальца, при изгнании их из тела того народа, в котором они паразитируют. К счастью или к сожалению, подобными выводами пользуются сразу и те, кто за, и те, кто против.
Штейнзальц искренен в том, что оснований для беспокойства по поводу импорта в Россию образования из Израиля нет. Эта же участь ждёт и еврейскую культуру. Он призывает к развитию самобытности евреев в России.
Странно, ещё раз, о какой это культуре и образовании печётся раввин? Если русские диаспоры за границей хотят сохранить свою самобытность, то о какой самобытности идёт речь в еврейских диаспорах? Ответ напрашивается сам собой: о самобытности приспособления и паразитирования в теле другого народа с целью разрушения и подчинения всей структуры того или иного народа.
«Всё привнесённое имеет свои пределы и свой лимит. Можно подражать чему-то, но до определённого предела и не дальше. В чистом виде привнесённое не прорастает на российской почве», пришёл к такому выводу «великий учитель», и поэтому остаётся ещё один способ уничтожить народ изнутри, использовав его как сырьё для достижения цели. А цель проста новый понятийный язык, который разрушит культуру и самобытность народа и который должен служить механизмом взаимопонимания среди евреев и зависимости туловища от головы, где Штейнзальц и ему подобные видят себя головою. И так щедро он тратит свои силы, чтобы «вычертить некоторый график вероятных путей развития еврейской культуры в России».
Раввин учит, как заставить обратить на себя внимание и говорить на понятийном языке глуповатого пока молодого «избранного», а если этого понятийного языка нет, то как заставить самих же гоев по простоте души своей изобрести его для жаждущих иметь его. Лихо, раввин!