Эмиль слушал графа с неослабным вниманием, запоминая факты, что тот сухо выдавал в ответ на заданные вопросы.
«Пытался покончить с собой дважды путем отравления третий раз резал себя Лондон, Париж, Сен-Бернар Что за транквилизаторы и кто выписал? Уточнить. Бунтует против авторитетов не пережитый эдип, стало быть, родители в разводе или мальчик почти не общался с отцом в раннем детстве Сейчас проверим. Ага, насчет Сорбонны моя память не подвела Рисует? Чудесно, в качестве трудотерапии поручу ему расписывать часовню»
Все, что отец говорил сейчас о сыне, было важным даже не с точки зрения постановки верного диагноза и выбора методов лечения. Доктор был уже почти уверен, что именно отношения отца и сына явились той благодатной для наркотиков и распутства почвой, которую оба они тщательно возделывали на протяжении долгих лет раздора Следующий вопрос мог стать для графа неожиданным:
Как давно вы разошлись с его матерью, мсье? спросил Шаффхаузен, устремив на посетителя прямой немигающий взгляд.
Что? Какое как черт возьми! Никогда бы не подумал, что развод с Элен отпечатан у меня на лице крупным шрифтом Надеюсь, вы спрашиваете об этом не из любопытства, доктор? невесело усмехнулся Сен-Бриз. Если быть точным, мы расстались в сорок восьмом году, и официально развелись три года спустя. Но развод с женой никак не повлиял на мое отношение к сыну, уверяю вас. Я всегда делал для него все, что должен был и все, что мог.
Граф мысленно выбранил себя за многословие. Выходило так, что он оправдывается перед этим холеным немцем, постепенно все глубже влезающим в его душу холодными пальцами. Эжен снова неприязненно взглянул на Шаффхаузена:
Но какое отношение это давнее семейное дело имеет к тому, что происходит с моим сыном теперь? и в его голосе явственно прозвучало раздражение. Зачем ворошить прошлое, что это дает? Или же вы не хотите браться за него? Так и скажите, к чему морочить мне голову!
Вина выплеснулась из графа раздраженным тоном, и Шаффхаузен удовлетворенно кивнул, узнав то, что желал знать. Странное дело отцы искренне полагают, что оставляя жен, но продолжая заботиться об учебе и материальном благополучии сыновей и дочерей, они обеспечивают им счастливое будущее. И искренне недоумевают, когда вместо отличных оценок и прилежания в учебе получают счета за разбитые стекла и машины Или суицидальные попытки вперемешку с революционными идеями, кокаином и беспорядочными половыми связями.
Доктор заговорил строгим деловым тоном, пресекающим любые попытки графа вызвать его на ответные эмоции:
Ваше семейное прошлое имеет определяющее значение, уверяю вас. И я возьму вашего сына в мою клинику при условии, что вы заключите со мной контракт на его лечение и содержание как минимум на два месяца. Далее мы будем смотреть на достигнутые за это время результаты, но хочу предупредить сразу, что в вашем случае лечение на условиях пансиона может продлиться до полугода, с обязательным дальнейшим консультативным сопровождением. Если вы действительно хотите, чтобы я и мои коллеги помогли вашему сыну.
Он сделал паузу, открыл папку и вынул из нее лист с текстом стандартного договора. Из другой папки вынул анкету и протянул оба листка графу де Сен-Бриз:
Вот договор, я хочу, чтобы вы внимательно прочли его и при необходимости отметили, в какие его пункты нужно внести коррективы. Также я прошу вас заполнить анкету и ответить на данные в ней вопросы. Особенно подробно напишите, что вам известно о причинах, толкнувших вашего сына на суицидальные попытки.
Встав из-за стола, он прошел к окну и выглянул из него. Перед зданием клиники стояла дорогая черная машина, сверкающая чисто вымытым корпусом.
Насколько я понимаю, вы ехали на машине не из Парижа, и потому наверняка располагаете возможностью бывать здесь. Это хорошо, особенно для периода реабилитации вашего мальчика. Кстати, я бы взглянул на его рисунки, если вы не возражаете
Эмиль вернулся к столу и позвонил дежурной сестре. Она тут же появилась в дверях:
Мадам Ламю, пожалуйста, подготовьте седьмой номер к приему нового гостя, и принесите мсье граф, что вы предпочитаете, чай, кофе, минеральную воду?
Сен-Бриз, ошарашенный таким резким переходом Шаффхаузена от почти доверительной беседы к сухому языку цифр, взял протянутые ему листки и машинально просмотрел их, не особенно вникая в смысл написанного.