Где мимозы объясняются в любви
Ричард Брук
© Ричард Брук, 2019
Где мимозы объясняются в любви
Посвящение
1. Посвящается Бастьену Морану, любимому соавтору, другу, многолетнему партнеру и спутнику жизни.
2. Посвящается Жану Марэ, великому французскому актеру, художнику, скульптору и прекрасному человеку.
3. Всем друзьям и знакомым, кто вольно или невольно вдохновил меня на эту работу.
Примечания автора
История об ученичестве, дружбе, любви и неистовом поиске себя, написанная мной в соавторстве с Bastien_Moran. Первоначально текст был создан в формате ролевой игры на одном «междусобойном» форуме, затем расширен и отредактирован. Перу Бастьена принадлежат все фрагменты от лица доктора Эмиля Шаффхаузена.
Все события и персонажи (за исключением Жана Марэ) являются вымышленными. Любые совпадения с реальными характерами и событиями являются случайными и непреднамеренными.
Глава 1. «Речь идет о жизни моего сына»
Май 1967 года, французская Ривьера
Доктор Эмиль Шаффхаузен приехал в клинику «Сан-Вивиан» 1как обычно, около восьми утра. До первого обхода его время занимал просмотр свежей научной и светской прессы за чашкой кофе и круассанами, которые приветственно благоухали на весь первый этаж, когда он вошел в высокие массивные двери.
Дежурный врач-ординатор поприветствовал патрона и кратко доложил, что происшествий в клинике не было, все спокойно. Кивнув ему, Эмиль поднялся на второй этаж и открыл ключом дверь своего кабинета.
Здесь часть обстановки была нетронута в память о друге Шаффхаузена, неунывающем Мишеле д'Отрейи, оставившем ему в наследство свою клинику и супругу Жанну в придачу. Надо сказать, что клинике он был рад куда больше, чем вдове, повисшей на нем сразу после похорон мужа
Он прошел на свою половину и, поставив дипломат с бумагами на привычное место, сел в кресло. В этот же миг в дверях появилась негритянка необъятных размеров. Донна Джамми кухарила на всю клинику уже лет десять, каждый год прибавляя в весе фунтов по двадцать. Но ее выпечка славилась далеко за пределами стен Сан-Вивиан.
Донна Джамми радостно улыбнулась доктору так, что невозможно было сдержать ответной улыбки и поставила на край стола серебряный поднос. Ее пухлые руки ловко развернули и постелили на полированную столешницу хрустящую от крахмала белоснежную салфетку, водрузили на нее чашку ароматного кофе, молочник с густыми свежайшими сливками, и блюдо с парочкой круассанов, только что вынутых из печи. Маленькая розетка с джемом или конфитюром и серебряная ложечка к нему на отдельном блюдце венчала композицию утреннего завтрака доктора.
Доброго аппетита вам, доктор! проворковала она, и удалилась, предоставив Шаффхаузену дегустировать кофе и круассаны.
Спасибо, фрау Джамми, рассеянно кивнул он в ответ, сосредоточившись на первой странице Gerald Tribune
***Пока черный «кадиллак», управляемый опытной рукой личного шофера, мягко катился по живописной дороге, пролегающей над заливом Гольф-Жуан, граф Эжен де Сен-Бриз смотрел в окно. Но природные красоты юга Франции, открывавшиеся взору, совсем не волновали его. По правде говоря, графу было все равно, куда смотреть, только бы не на сына, забившегося в угол на заднем сиденье и с головой завернувшегося в черный плащ.
Везти Эрнеста в клинику Шаффхаузена было чистой воды авантюрой, особенно после позорного провала врачей из Сан-Бернара, и отказа парижского светила, доктора Деникера, взяться за его лечение. Но выбор у графа был небогат: либо кипарисы и мирты вокруг Сан-Вивиан, либо одна-единственная старая сосна, из которой сделают гроб для любимого единственного сына.
«Если бы я уделял ему больше внимания Если бы придавал какое-то серьезное значение его увлечению этим парнем!.. Мне следовало еще десять лет назад забрать его у матери, как только она сошлась с тем русским!» Сен-Бриз поморщился при этой болезненной мысли, и засунул под язык сердечную таблетку.
Но толку в сожалениях было не больше, чем в шкурках апельсина. Все плохое, что могло случиться, уже случилось, и только на Шаффхаузена оставалось надеяться теперь, когда двадцатилетний идиот всерьез решил сыграть в Джульетту.