Мельник и Пасечник вошли в храм, где их уже ждали Муравьев и Зодченко.
Все спало вокруг них: ресницы были смяты, щеки в пятнах.
Сумрак и тишина как-то сливались вместе, давая ощутить холодность.
Мужчины ежились, как перед появлением женщины.
Появится Анна, но для чего? Только лишь, чтоб оживить третий абонемент?
Анна примет форму Карениной, чтобы показать, что он не нуждается в описаниях Толстого, сказал Иван Матвеевич подельникам.
Все возвышающий обман боролся с низкими истинами, вуалируя действительный смысл.
Сыр пахнул гиеной.
Анна, по легенде, приезжал восточным поездом нужно было боливийским манером хотя бы на некоторое время разлучить его с вещами: Мельник брался.
Пасечнику предстояло сопроводить приехавшего в устричную залу Елисеева. Ближе к ночи Зодченко должен был привезти Анну в гостиницу. Там, в полной форме боливийского генерала, его собирался принять Муравьев-Опоссум.
У стрекулистов своя религия: понимание никогда не приходит одно.
Одно приходит через другое.
Другое появляется внезапно, вызванное чудом.
Отжившее и грядущее складываются в неведомые слова.
Глава восьмая. Вещи мужа
Калач иногда пахнет так, что не удержишься.
Сапоги делают Пушкина выше.
Шекспир и кулебяки вещи несовместимые.
Александра Станиславовна Шабельская тонко улыбалась: евангельская гадина злоупотребляла словами: гад был очень богат, умен, на пути блестящей клерикальной карьеры и обл: обворожительный человек!
На другой день после посещения ее Иваном Матвеевичем, в одиннадцать часов утра Шабельская приехала на вокзал встречать того, кого полагалось, и первое лицо, попавшееся ей там, был Вронский.
Страдавший бессонницей, он покупал у мужа сыр; они были знакомы.
Встречаю нунция, объяснил Алексей Кириллович. А вы?
Хорошенького молодого человека, она отшутилась.
Уже свистал паровоз, Вронский блестел глазами, чулки на Александре Станиславовне натянуты были хоть в Космос.
Вронский пошел за кондуктором и при входе в вагон столкнулся с помятыми ресницами и пятнами на лице молодым человеком, которого взгляд скользнул по его лицу и тотчас перенесся на подходившую толпу: Александра Станиславовна, впрочем, уже подошла приехавший зажег свет в глазах поярче, чем у Вронского.
Владимир Борисович? догадалась Шабельская.
Александра Станиславовна?! тоже он понял.
Коренев хорошо доехал, вот только вещи его затерялись, и потому она повезла его к себе в доме сохранялись вещи мужа.
Когда они отъехали достаточно далеко, вслед за кондуктором в вагон пошел Пасечник при входе он столкнулся с Анной, которая сразу отказалась ехать к Елисееву и в гостиницу только домой!
Она была под густым вуалем, но он увидел смятые ресницы и трупные пятна на щеках.
Анна сразу отдала ему багажную квитанцию.
Она спросила, почему не встретил ее муж и как вел себя Сережа.
Не понимаю, о чем вы спрашиваете, Пасечник очевидно сбился.
Она легко внушила ему мысль об Алексее Александровиче и сыне.
Их отдали под стражу до утра, Пасечник увидел другое.
Анна дико захохотала.
Следом за ними на перрон вынесли мертвое тело.
Немец, объяснила Анна. Он умер в дороге.
За бездыханным телом из вагона вышли Вронский с нунцием.
Сюда приехали с мертвым, а обратно отбудете с живым?! отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом, они обратились к ней.
Это был каприз испорченного сердца, умело Анна отвела. Смерть гораздо чище порока, особенно она взглянула на Вронского. В купе было слишком жарко.
Надеемся увидеть вас в церкви, сказали они.
Глава девятая. Нагнал страх
Владимир Борисович Коренев просил по дороге завезти его в синагогу, а после в устричную залу Елисеева.
Каприз испорченного желудка! он объяснил.
Черты лица Владимира Борисовича все были на своих местах, а борода обрита; великоватый нос, впрочем, напоминал о еврее.
«Обрита борода пропали стены!» наворачивались строки.
Поэма, впрочем, была еще не написана.
Визит был щедро проплачен; приехавший спрашивал Александру Станиславовну, какому Богу она молится, и та отвечала Пушкину.
Общаться было легко.
Владимир Борисович видел Вронского, и Александра Станиславовна объяснила, что Алексей Кириллович принял католичество и установил контакт с папским престолом.