«Предметик!» тогда он назвал, отчасти зараженный педантизмом.
Принужденно тогда она смеялась.
В прихожей он надел шинель на меху гуанако с седым, андского очкового медведя воротником.
Выйти из одиночества и достигнуть блаженства! теперь пожелали они друг другу.
Через минуту он был на улице: старомодный, устарелый, не принадлежавший своему поколению и своему времени.
Она хотела было раздеваться, но сняла только платье: лиф из крепдешина с золотыми шариками был низко вырезан на стане и на груди окаймлен белым рюшем, приятно оттенявшим розовато-белое тело нестарой женщины.
Иван Матвеевич, выйдя наружу, тут же слился с неясной мыслью, разлитой в мировом пространстве а, может статься, ощутил готовность к слиянию.
В прихожей у Александры Станиславовны на ясеневом подзеркальнике заметил он визитную карточку Пушкина. Угол был загнут.
Фланеры и кокотки попадались все реже отдавший дань молодости генерал давно распрощался с ее увлечениями; всем, повстречавшим его на пути, являлась ранее не приходившая в голову мысль, что борода, по сути своей, аналогична застывшей гримасе искаженным, сдвинутым с мест и лишенным правильного соотноношения чертам лица, а потому эта самая борода вполне тождественна маске.
Отставной боливийский генерал Иван Матвеевич Муравьев-Опоссум всегда был гладко выбрит.
Александра Станиславовна Шабельская, недавно овдовевшая, из потайного места достала привезенную генералом вещицу.
Негромкое приятное жужжание раздалось в ночи.
Покойный господин Шабельский не пользовался ни вышитыми вещами, ни предметами личной гигиены.
Он мог облиться слезами над вымыслом, и Александра Станиславовна предоставляла ему такую возможность.
Глава третья. Розовое лицо
Его природная рассеянность, обвенчанная жестокими прелестями, рассыпáлась серебряными блестками воспоминаний: среди разноцветных скал, бурливых речек, причудливо изогнутых какао-деревьев, там, он чувствовал себя причастным к жизни природы.
«Личная гиена!» вспоминал он.
В Боливии бывало всякое.
Чепец из белых блонд будировал всех кто-то забросил его за мельницу, а индейцы нашли: люди другие, обстоятельства и обстановка другие, другие вопросы, а дух тот же самый!
Орхидея, принявшая форму пчелы, желает сказать, что не нуждается в посещении насекомых: ему привиделось, что Александра Станиславовна приняла форму платья, в котором она находилась, а если бы она натянула звериную шкуру?!
Ей было неловко в этом платье, она оправдывалась очень темно, заносчиво и истолковывала себя довольно бестолково.
«Зодчий костистый дед, с лицом, искусанным пчелами, обронила она среди прочего, он бородат и у него пропали стены!»
Бородат и пропали стены, по мнению Александры Станиславовны, были однокоренные слова, и это вселяло беспокойство в отставного боливийского генерала.
Госпожа Шабельская распускала косу, еще довольно густую и темную, собираясь припрятать ее под ночной чепчик: еще пригодится!
Она видела: гость плохо слышит!
Когда она рассказывала о трагическом происшествии с мужем, Иван Матвеевич понимающе ей улыбался; с собою он привез терпкий дух далекого мистического континента, который Александру Станиславовну обволакивал.
Она сама не могла взять в толк, откуда взялись эти бородатые стены, хотя и была знакома с зодчим.
Синели окна дым багровый?
Грохочут пушки?!
Визитная карточка Александра Сергеевича лежала с загнутым левым углом на ясеневом подзеркальнике в прихожей.
На улице идет дождь, а у нас идет роман?!
Муж Александры Станиславовны лежал на старом теннисном кладбище в Третьем Парголове.
«Пространственное извращение переживаний!» она знала.
Действительный член Императорского Общества Овцеводства Павел Васильевич Шабельский хорошо смеялся, лицо его было розовое, хотя он был не совсем здоров.
Он совершал чудеса в корыте.
Устричная зала Елисеева была последняя школа, в которой он брал уроки общежития.
Его последнее слово прозвучало уже из иного порядка бытия.
Глава четвертая. По большей части
Александра Станиславовна приняла форму орхидеи, и Иван Матвеевич почувствовал себя муравьем: она не нуждалась в его посещении, мягко давая об этом знать; Иван Матвеевич не внушал ей этой мысли так откуда же, кто?!