К сожалению, штатные преподаватели кафедры физвоспитания смотрели на культуристов косо, называя всё то, чем они занимались «тлетворным влиянием Запада». На самом деле, это была обыкновенная ревность, ибо в культуристы шли перспективные ребята, которые при отсутствии клуба, возможно, пришли бы к ним в секцию тяжёлой атлетики учить три основных упражнения: жим, рывок, толчок, и зарабатывать очки для университета на соревнованиях штангистов. С ребятами этими культуристы пересекались иногда в зале. Это были большей частью обыкновенные «шкафы», хранилища необработанного мяса, неповоротливые и неразговорчивые.
Просто так закрыть клуб кафедра, конечно, не могла, ибо университеты во всем мире являются как бы островками демократии. Члены клуба сдавали взносы, на которые был приобретен весь инвентарь: штанги, наборные гантели, тренажёры, скамейки. От университета нужно было только помещение для занятий и душевые. Располагалось это хозяйство в правом крыле Вычислительного центра на первом этаже, где сейчас размещается библиотека. Прихлопнули клуб классически. Через год был сдан новый корпус спорткомплекса с сауной. И тут оказалось, что все дневные часы расписаны между «правильными» секциями, одобренными партией и благословлёнными кафедрой физвоспитания. Клубу предложили время с 11 часов вечера два раза в неделю. Кто занимался, понимает, что после занятий штангой часа два ты ещё заснуть всё равно не сможешь. То есть, если к часу ночи ты закончил и принял душ, то заснёшь часа в три. А с девяти утра уже начинаются лекции. Так что в клубе осталась лишь пятёрка фанатов. Это были студенты старших курсов и аспиранты, у которых расписание было посвободнее, чем у первокурсников.
С целью дальнейшего сокращения времени пребывания в холодной комнате, Веня решил записаться и в другие секции. Прежде всего, он посетил секцию йогов. Йоги были также под запретом, потому что в то время, когда вся страна напрягается для перевыполнения планов пятилеток, они концентрируются только на себе. Во избежание возможных репрессий, йоги не проводили коллективных занятий, по крайней мере открыто. Единственная польза от секции была в том, что она имела свой книжный фонд, а литературы по этой тематике в магазинах и вовсе не было. В основном, по рукам ходили перепечатанные или перефотографированные книжки каких-то псевдоиндийцев. Счастливчики, прочитавшие что-либо новенькое, делились своими впечатлениями с остальными. Требовались также хорошо знающие английский язык для перевода статей из западных журналов. Очередь на литературу была огромной, и Веня покинул этот клуб, так и не дождавшись первой книжки.
Следующим заинтересовавшим его клубом были эсперантисты. Изучить шестнадцать правил грамматики этого языка и четыреста пятьдесят корнеоснов для того, чтобы можно было общаться на любую тему, было совсем несложно. Студенты пели песни на эсперанто и совершенствовали навыки речевого общения. Веня никак не мог понять, почему в нашей стране внедрение этого языка не получает широкой государственной поддержки, а книг и словарей не найти «днём с огнем». Ему пояснили, что за рубежом и в нашей стране молодежь постоянно организовывает эсперантистские слёты, на которые приезжают из разных стран. Живут в палатках, поют песни под гитары и обмениваются впечатлениями и молодёжными проблемами. Из-за всех этих вольностей государству всё трудней поддерживать «железный занавес» и «границу на замке». Поэтому эсперантистов всё время стараются прищучить то по линии «разврата», то по линии наркотиков или пьяных оргий.
Преподаватель эсперанто Сибирцев дал студентам адресок одного старичка в городе, у которого можно раздобыть словари и другую литературу, предупредив, что старичок прижимист по части денег. Веня поехал к тому старичку с приятелем. Это был реликт прошлой эпохи. Старичок прекрасно сохранился, был бодр и весьма разговорчив. Его профессией когда-то была фотография. Ныне он на пенсии, но и сейчас нередко его высокохудожественные работы берут на союзные и зарубежные выставки. Видно было, что ему скучно целыми днями сидеть одному дома, и он нуждается в слушателях. А порассказать ему было что. Приятели плюнули на все лекции, остались беседовать, и старичок начал поить их чаем. Он сохранил бережные воспоминания о дореволюционных временах, когда у него была своя фотография, мальчики-фотографы и барышня на кассе. Именно тогда он и увлёкся эсперанто, а сейчас поторговывает литературой, чтобы как-то свести концы с концами. Взял он со студентов за словари вдвое больше цены, обозначенной на обложке, но, будучи человеком дореволюционных понятий честности, бесплатно дал им кучу каких-то журналов и брошюрок на эсперанто, а также невиданных марок с эсперантистской тематикой. Все расстались довольными.