Девчонка в голубой накидке
Промокла, стоя под дождём, девчонка в голубой накидке,
В кустах серени под окном сбежал домой мальчишка прыткий.
Так ничего и не сказал, не попрощался с нею даже,
Пора бежать уж на вокзал, вот он сейчас и глаз не кажет.
А дождь идёт, залил глаза, бежит ручьём, течёт на землю.
Теперь не видно, где слеза, скользит по мокрому уж телу.
Сказал люблю, что лучше нет, и что она одна такая.
Потом вдруг показал билет и говорил, что ждёт другая.
Стоит давно, теперь уж ночь, и до утра ещё не близко.
Ей бы бежать скорее прочь, ведь поступают с нею низко.
Решила всё же до конца, чтоб проводить и до вокзала.
Услышать ещё раз слова, что не нужна опять, сначала.
Но всё же уходить пора и сильно, громко закричала
Шторм
Сильный ветер поднял в море пенные гребни,
Надвигаясь упрямо, беря его в плен.
А на судне священник достал уже требник,
И читал и просил, понимая всё тлен.
Разгулялась, не слушаясь злая стихия.
Бесновался, стонал, рвал судёнышко шторм.
А священник молился о, мама мия.
Видно будет акулам тигровым здесь корм.
Волны ходят, гуляют и им мало места,
Страшно людям, стихия должна поглотить.
Сбились в кучу, от страха им даже не тесно.
Ох, как хочется всё- таки плохо, но жить.
Жили всяко: грешили и жён оскорбляли,
Крали ну а детей можно было побить.
А теперь вот уплыли совсем в неоглядные дали,
Только Бога просили за всё их простить
Клокотала вода, никого не щадила,
Забирала в пучину несчастных отцов.
И кидалась на судно с неистовой силой,
Предоставив погибшим надёжный покров
Закат
Солнце рыжее расправило лучи, умостилось на постели.
Догорел огарочек свечи в доме, где курносики сопели.
Птицы вдруг замедлили полёт, и немного в небе дрейфовали.
Подошёл к концу старушек слёт, понесли домой свои печали.
Вспыхнув, зарево стрельнуло и погасло, солнце спряталось за гору.
И зверьё лесное промелькнуло, разбежалось по уютным норам.
Гладь реки покрылась огоньком, будто кто раскрасил красной краской.
Горы налились уже потом, и смотрели на воду с опаской.
Тишина окутала причал, наступило некое блаженство.
Началось начало всех начал, миру подарили совершенство.
Ночь спустилась, будто с неба, землю принакрыла покрывалом.
Может быль то или всё же небыль, ночь об этом рассказала
Ссора
Дождь льёт и льёт, когда ж конец, ведь от него совсем нет прока.
Он неприкаянных сердец хранитель был, и одиноких
***
Он:
Вот как всегда одно и тоже, не верит до сих пор словам.
Сказал она мне всех дороже, хожу за нею по пятам.
Она:
Опять слова, слова, слова, ты покажи себя на деле.
Ну, что я снова не права, мы разве этого хотели?
Он:
Ну что сейчас скажи не так, я то и дело только каюсь.
Попал однако я впросак, который день теперь уж маюсь.
Она:
А ты не видишь всё не так, и каждый день одно и тоже.
Ты умный или всё ж дурак, всего-то на год и моложе.
Он:
Ну вот опять, всё как всегда, всё начинается сначала.
Давай расстанемся тогда, раз нет надёжного причала.
Она:
Да, это лучший вариант, тебя я сразу раскусила.
Какой ты право же педант, но в этом словно твоя сила.
***
А дождь всё лил, как из ведра она прощенья не просила.
И он сидел на дождь глядя вода печали уносила
Диван
В квартире старенький диван, а по соседству кресло.
Стол, телевизор, патефон, для книг на полке место.
Содержится всё в чистоте и в комнате уютно,
Когда-то были в ней жильцы но это уже смутно.
***
Диван вздохнул и заскучал, давно здесь очень тихо.
Хозяин, как- то ночевал, бока намял мне лихо.
Всю ночь крутился до утра, вставал, курил, ложился.
Наверно выгнала жена, тут пьяный очутился.
Давно в семье уж не лады, быть может разведутся.
Потом пойдут одни суды, упрёки ведь найдутся.
Никто сюда уж не придёт, лишь только одиночество.
Диван себе наговорил ещё одно пророчество.
А раньше было хорошо, семья садилась вместе.
Стихи читали, а ещё тихонько пели песни.
Включали старый патефон, пластинку заправляли,
Кружились вместе в унисон, и вместе танцевали.
***
Теперь щемящая тоска диван собой накрыла.
Никто не мнёт давно бока, он закусил удила.
Рассохлась понемногу спинка, какое ж это свинство.
Никто на нём уж не лежит и не творит бесчинства