Максим Горький - Толстой. Чехов. Ленин стр 3.

 Это, Левушка, не стихи, а шарлатанство, а «ерундистика», как говорили в средние века,  бессмысленное плетение слов. Поэзия безыскусственна; когда Фет писал:

этим он выразил настоящее, народное чувство поэзии. Мужик тоже не знает, что он поет,  ох, да-ой, да-эй а выходит настоящая песня, прямо из души, как у птицы. Эти ваши новые все выдумывают. Есть такие глупости французские «артикль де Пари», так вот это они самые у твоих стихоплетов. Некрасов тоже сплошь выдумывал свои стишонки.

 А Беранже?  спросил Сулер.

 Беранже это другое! Что же общего между нами и французами? Они чувственники; жизнь духа для них не так важна, как плоть. Для француза прежде всего женщина. Они изношенный, истрепанный народ. Доктора говорят, что все чахоточные чувственники.

Сулер начал спорить с прямотой, свойственной ему, неразборчиво выбрасывая множество слов. Л. Н. поглядел на него и сказал, улыбаясь широко:

 Ты сегодня капризничаешь, как барышня, которой пора замуж, а жениха нет

Болезнь еще подсушила его, выжгла в нем что-то, он и внутренне стал как бы легче, прозрачней, жизнеприемлемее. Глаза еще острей, взгляд пронзающий. Слушает внимательно и словно вспоминает забытое или уверенно ждет нового, неведомого еще. В Ясной он казался мне человеком, которому все известно и больше нечего знать,  человеком решенных вопросов.

Если бы он был рыбой, то плавал бы, конечно, только в океане, никогда не заплывая во внутренние моря, а особенно в пресные воды рек. Здесь вокруг него ютится, шмыгает какая-то плотва; то, что он говорит, не интересно, не нужно ей, и молчание его не пугает ее, не трогает. А молчит он внушительно и умело, как настоящий отшельник мира сего. Хотя и много он говорит на свои обязательные темы, но чуется, что молчит еще больше. Иного никому нельзя сказать. У него, наверное, есть мысли, которых он боится.

Кто-то прислал ему превосходный вариант сказки о Христовом крестнике. Он с наслаждением читал сказку Сулеру, Чехову,  читал изумительно! Особенно забавлялся тем, как черти мучают помещиков, и в этом что-то не понравилось мне. Он не может быть неискренним, но если это искренно, тогда еще хуже.

Потом он сказал:

 Вот как хорошо сочиняют мужики. Все просто, слов мало, а чувства много. Настоящая мудрость немногословна, как господи помилуй.

А сказочка свирепая.

Его интерес ко мне этнографический интерес. Я, в его глазах, особь племени, мало знакомого ему, и только.

Читал ему свой рассказ «Бык»; он очень смеялся и хвалил за то, что знаю «фокусы языка».

Но распоряжаетесь вы словами неумело,  все мужики говорят у вас очень умно. В жизни они говорят глупо, несуразно,  не сразу поймешь, что он хочет сказать. Это делается нарочно,  под глупостью слов у них всегда спрятано желание дать выговориться другому. Хороший мужик никогда сразу не покажет своего ума, это ему невыгодно. Он знает, что к человеку глупому подходят просто, бесхитростно, а ему того и надо! Вы перед ним стоите открыто, он тотчас и видит все ваши слабые места. Он недоверчив, он и жене боится сказать заветную мысль. А у вас все нараспашку, и в каждом рассказе какой-то вселенский собор умников. И все афоризмами говорят, это тоже неверно,  афоризм русскому языку не сроден.

 А пословицы, поговорки?

 Это другое. Это не сегодня сделано.

 Однако вы сами часто говорите афоризмами.

 Никогда! Потом вы прикрашиваете все: и людей и природу, особенно людей! Так делал Лесков, писатель вычурный, вздорный, его уже давно не читают. Не поддавайтесь никому, никого не бойтесь,  тогда будет хорошо

В тетрадке дневника, которую он дал мне читать, меня поразил странный афоризм: «Бог есть мое желание».

Сегодня, возвратив тетрадь, я спросил его что это?

 Незаконченная мысль,  сказал он, глядя на страницу прищуренными глазами,  Должно быть, я хотел сказать: бог есть мое желание познать его Нет, не то  Засмеялся и, свернув тетрадку трубкой, сунул ее в широкий карман своей кофты. С богом у него очень неопределенные отношения, но иногда они напоминают мне отношения «двух медведей в одной берлоге».

О науке.

«Наука слиток золота, приготовленный шарлатаном-алхимиком. Вы хотите упростить ее, сделать понятной всему народу,  значит: начеканить множество фальшивой монеты. Когда народу станет понятна истинная ценность этой монеты не поблагодарит он нас».