— Плохо вы знаете этих писак, — усмехнулся Певцов. — Еще как будут!
— Про то, что у нас дипломатов режут, писать никто не станет. Можете не беспокоиться.
— Почему вы так уверены?
— Потому что князя не зарезали, а задушили.
Иван Дмитриевич осторожно перевалил тело со спины на живот и показал Певцову.
— Убедились? На нем ни царапины. Одни синяки.
— Откуда же кровь на рубашке?
— Это не его кровь. Он, видимо, укусил за руку одного из убийц.
— Думаете, их было много?
— Двое, не меньше. Князь — мужчина жилистый, видите, какие ручищи! В одиночку такого по рукам и ногам не свяжешь. Разве что…
Иван Дмитриевич умолк.
— Что? Говорите, — подбодрил его Певцов.
— Разве что в какой-то момент он внезапно узнал своего убийцу и лишился воли к сопротивлению.
— От страха?
— Не обязательно. Может быть, вспомнил свою вину перед этим человеком.
— Давайте без достоевщины, — ввернул Певцов недавно услышанное от одной курсистки модное словечко, значение которого Иван Дмитриевич не понял, но спрашивать не стал, дабы не показывать свою необразованность. — Не забывайте, покойный был все-таки немец, а не буддист и не русский интеллигент. К тому же на чем основано ваше допущение? Почему сначала он своего убийцу не узнал и стал сопротивляться, а потом вдруг узнал?
— Потому что в спальне было темно, лампа не горела. Если бы она упала и разбилась при горящем фитиле, вспыхнул бы разлитый керосин…
Договорить Иван Дмитриевич не успел, явился присланный Шуваловым княжеский камердинер. Это был толстомордый рыжий парень с рыбьими глазами без ресниц.
— Ты первый обнаружил князя мертвым? — обратился к нему Певцов.
— Так точно, ваше благородие, я. Они, значит, когда ложились, утром наказали разбудить себя в половине девятого…
Камердинер приготовился к обстоятельному рассказу, но Иван Дмитриевич прервал его:
— Потом доскажешь. Ну-ка взгляни хозяйским глазом, не пропало ли тут что-нибудь?
После совместного тщательного обыска он вписал в блокнот перечень исчезнувших ценностей: «Револьвер (система не изв.), портсигар серебряный, монеты золотые французские (9 — 10 шт.)».
— Такие? — шепотом спросил Иван Дмитриевич, показывая камердинеру найденный под кроватью и утаенный от Певцова золотой кругляш с козлиным профилем Наполеона III, императора французов.
Попутно он вспомнил, что этот император был злейшим врагом Виктора Гюго, любимого писателя жены. Недавно она купила Ванечке плюшевую козу, которую назвала Эсмеральдой.
— Ага, — кивнул камердинер. — Если сбоку смотреть, они так друг на друга похожи, не отличишь.
— Кто на кого?
— Он, — повел глазами камердинер в сторону покойника, — и этот, на целковике.
— Наполеондор называется, — сказал Иван Дмитриевич.
— Что вы там шепчетесь? — заволновался Певцов. — Какие у вас от меня секреты?
— Ничего-ничего, пустяки.
Иван Дмитриевич вернулся к туалетному столику, и пока он проверял содержимое ящичков, Певцов пенял камердинеру:
— Что же это у тебя, братец, в доме все двери скрипят? Здесь еще туда-сюда, а в гостиной прямо по-волчьи воют. Ленишься? Не смазываешь?
— Я то делаю, что велят, — оправдался камердинер. — Насчет петель никакого недовольства не было.
— Иди, после потолкуем, — сказал ему Иван Дмитриевич и, дождавшись, когда он выйдет, повернулся к Певцову. — Между прочим, ротмистр, знавал я одного ростовщика, так этот сын иудейский строго-настрого запрещал слугам смазывать дверные петли.
— Воров боялся?
— Такие люди боятся не только воров.
Аналогия подействовала. Певцов сцепил руки у подбородка, задумался, а Иван Дмитриевич подлил масла в огонь:
— Помните, камердинер говорил, что князь держал револьвер в ящике туалетного столика возле кровати.