Что мне оставалось делать при таких обстоятельствах? Я любил Алцеста, как родного брата; трогательные просьбы почтенного отца его отзывались в душе моей; обязанность, принятая мною на себя, решительно требовала, чтобы я не допускал молодого графа предаваться задумчивости, тем более меня беспокоившей, что я не понимал ее причины. Я принял твердое намерение принудить его объясниться, хотя и не мог скрыть сам от себя, сколь таковая мера была затруднительна при пылком и непреклонном нраве юного моего друга.Однажды Алцест, отобедав вместе со мною, по обыкновению намерен был удалиться в свою комнату.- Не хотите ли вы прогуляться? сказал я ему. - Погода прекрасная, и я поведу вас в такое место, которого вы еще не видали и которое вам, верно, поправится - Извините меня, любезный Ф...,отвечал он, - я не могу идти с вами. У меня болит голова; мне надобно от дохнуть! - Сказав это, он поклонился и ушел к себе.Я почти предвидел этот ответ; но, решившись во чтоб то ни стало принудить его к объяснению, я последо вал за ним немного погодя и остановился у дверей. Граф ходил взад и вперед по комнате; потом подошел к окну, тяжело вздохнул и опять начал ходить. Я слышал, как он разговаривал сам с собою; казалось, будто он с не терпением кого-то ожидал. Наконец он опять приблизился к окну.- Вот она! - воскликнул он довольно громко, подвинул стул и сел.В эту минуту я вдруг отворил дверь. Алцест вскочил поспешно, задернул у окошка занавесь и спросил у меня, закрасневшись и дрожащим голосом:- Что вам угодно?- Любезный граф! - отвечал я ему. Я давно заметил, что вы от меня таитесь, и потому пришел спросить вас о причине этой скрытности, этой холодности, к которым не могу привыкнуть.Он смешался и по некотором молчании сказал, потупив глаза в землю:- Я люблю и уважаю вас по-прежнему, но, - прибавил он почти с сердцем, мне нужно быть одному, и вы крайне меня обяжете, если оставите меня в покое.- Алцест! - возразил я, - я поехал с вами из угождения к почтенному родителю вашему н по собственному вашему желанию. Если мое присутствие вам в тягость, если я потерял вашу доверенность, то мне делать здесь нечего, и я немедленно отправлюсь назад. Прощайте! от всей души желаю вам счастия!Алцест взглянул на меня; он заметил, что глаза мои наполнены были слезами, и доброе сердце его не могло противостоять горести друга. Он зарыдал и бросился ко мне на шею.- Будь великодушен! - вскричал он, прости меня! Я чувствую, что виноват пред тобою... Но с некоторые пор я сам не знаю, что делаю, что говорю... Сильная страсть, как бездонная пропасть, поглотила все чувства мои, все понятия!Я обнял его н просил успокоиться.- Вы меня удивляете, - сказал я. Мне неизвестен предмет любви вашей; не понимаю даже, когда и где вы могли с ним познакомиться, но надеюсь, что он достоин Алцеста, и прошу мне открыть сердце ваше.- Ах! - воскликнул он, - это не девушка, - это ангел. Я не знаю еще ни имени ее, ни звания, но уверен, что н то и другое соответствует такой небесной красоте! Вы увидите ее, любезный Ф** и не будете удивляться моей страсти.Он подвел меня к окну, отдернул занавесь и, указав на дом, находившийся против нашего, продолжал с восторгом:- Взгляните и признайтесь, что вы никогда не видели подобного ангела!Глаза мои быстро последовали направлению его перста; я увидел сидящую у окна девушку и в самом деле изумился! Никогда даже соображению моему не представлялась такая красавица. Гриммская улица не широка, к я мог рассмотреть все черты прелестного лица се. Черные волосы небрежными кудрями упадали на плечи, белые, как карарский мрамор. Ангельская невинность блистала в ее взорах.