Эдик достал тонкий блокнот рецептов и начал сосредоточенно писать.
Эдик, это принимают все чокнутые?
Я рекомендовал бы аминазин половине человечества. И себе в том числе. Он обладает замечательным седативным эффектом
Каким?
Господи, какой же ты серый! Седативным значит, успокаивающе действующим на центральную нервную систему. Аминазин может полностью купировать бред и галлюцинации. Он даже успокаивает икоту! Будешь принимать внутрь в виде драже. Это самый удобный и распространённый способ. Колоть внутримышечно оно эффективней, но нам этого не надо. Начнём с 25 миллиграмм три раза в сутки и постепенно доведём до суточной дозы в 100 миллиграмм. В течение месяца. Вот тебе рецепт, и каждые три дня звони! Да, вот ещё о чём хочу спросить Фима, этот мифический лейтенант, как я понимаю, ужасался значимости твоей секретности. Есть в твоей секретности что-то особенное?
Фима несколько мгновений смотрел на Эдика.
Эдик, моя секретность не в знакомстве, причём шапочном, с производствами боевых ядов, а в знании я пять лет мотался по химическим комбинатам бардака, который там царил, уверен, царит и сейчас; в знании о том, в какие реки сбрасывают сточные воды, наполненные жуткой гадостью. Я знаю, где рабочие травятся из-за плохой вентиляции и вечных протечек жидкостей и газа, где воруют всё, что можно поднять и нести Я знаю, как рабочие добывают спирт, причём, не питьевой, а сырец из дырок, просверлённых в трубопроводах и залепляемых после пития пластилином. А знаешь, из чего пьют эту отраву? Из вывинченных из потолка электролампочек, у которых они отбивают цоколь И оттого губы их никогда не заживают. Секретность моя навсегда
Не говори ерунды, Фима! В таком случае, всё работающее население СССР обладает чрезвычайной секретностью.
Правильно, Эдик! Оттого и граница на замке!..
Распрощались и пошли гулять. Ибо день был суббота. Прошли Проспект Мира, где жил Эдик, до Сретенки, сели на троллейбус и добрались до улицы Горького. Пошли по ней вниз, а, может, вверх как определить? и оказались у «Космоса», популярного и действительно хорошего кафе-мороженого. Отстояли очередь, зато им достался столик на двоих.
Тина, Эдик ведь говорил только о водке, верно? И ни слова о коньяке!
Но водка звучала очень обобщающе. И мне нельзя пить.
Ах, по каким же разным причинам нам нельзя пить! Как ты думаешь, кто у нас будет мальчик или девочка?
Как только рожу, немедленно сообщу тебе.
Они с великим удовольствием поглощали размещённые в никелированных чашах на увесистых ножках огромные шары мороженого «крем-брюле», красиво облитого жидким шоколадом и названного «Планетой».
Фима, робко начала Тина, только ты не обижайся, этот проклятый лейтенант был ненастоящий, фантом, да? а ты был настоящим Фимой, и, значит, ты по-настоящему согласился шпионить?
Я думал об этом. Я знаю, что если бы мне по-настоящему предложили такое настоящие гебешники, я наверняка отказался бы. И не только потому, что во мне есть некоторое чувство порядочности, но и потому, что, с моей точки зрения, жизнь шпиона сплошной кошмар. Это настолько не моё, что нет ни единого варианта, при котором я мог бы согласиться на это безумие. Значит, в ситуации разговора с этим гадом я был уже не самим собой. Я был в ином мире. В мире галлюцинаций. Если хочешь, моя встреча с лейтенантом была встречей двух призраков. А ты настолько сомневаешься во мне?
Знаешь, я как будто копаюсь в самой себе. Ты это часть меня. Я всё время вижу себя с этим лейтенантом. Я даже вижу, как он пристаёт ко мне. Я его ненавижу так, что не дай ему Бог встретиться со мной! Разорву его морду!
И Фима уткнулся чуть ли не до носа в своё мороженое. Он так был счастлив, что боялся поднять на жену своё залитое слезами лицо. И лишь услышал:
Как же ты стал сентиментален!
Удивительная женщина! Приласкает, приголубит, до слёз доведёт и тут же ущипнёт, и пребольно
5
Поразительно, но после отсутствия Фимы в течение восьми суток на работе в Театральном училище им. Щукина, «щукинке», его с должности плотника не выгнали! Когда на следующий день после отсидки он вяло постучался, в им же обитую роскошным дерматином дверь проректора училища по хозяйственной части и, услышав зычное приглашение хозяина, вошёл в кабинет, то увидел не свирепое лицо молодого, партийного, быстро растущего хозяйственника, а приветливую и даже задорную физиономию, обычно унылую от постоянного безделья.