Не менее категоричен в оценке реальности околосмертных переживаний и Кеннет Ринг [8]:
«В литературе по ПСП часто упоминается следующий факт: что касается испытавшего ПСП, то реальность описываемых событий не подлежит сомнению.
Например, во время моих собственных собеседований некоторые ПСПеры с большим чувством говорили мне: «Это переживание более реально, чем я, чем вы, чем то, что я сижу здесь и рассказываю о нем».
Или, например: «Мое переживание было более реальным, чем сама жизнь».
Другим исследователям, также доводилось выслушивать подобные мнения от своих респондентов».
Вторым не менее, а возможно, более значимым (по крайней мере, для меня и моей семьи) обстоятельством, стал факт соответствия этих двух видений временной последовательности посмертного существования души, описанной православным учением о жизни после смерти.
Речь идет о полном хронологическом совпадении ночных видений с девятым и сороковым днями, определенными православной Церковью для особого (согласно откровению Ангела преподобному Макарию Александрийскому) поминовения усопших.
Еще раз подчеркну.
Речь идет, к счастью для автора, идет не об околосмертном опыте, а о пережитых им сновидениях, которые он для себя определил как подлинные видения.
Понимаю, как это странно звучит для представителя точных наук, но я с абсолютной уверенностью могу лишь повторить «Я знаю. У меня снов было много, а это не было похоже ни на один сон. Это было реальным. Это было очень реальным».
ГЛАВА 1.СМЕРТЬ ИЛИ ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
(ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ)
Традиционно тема смерти является запретной, о ней предпочитают не говорить, объясняется это тем, что человек еще не разобрался в собственном отношении к смерти.
Если разговор все же неизбежен, люди стараются прибегать к эвфемизмам, говоря об умершем человеке «он нас оставил» и т. д. [9].
Парадокс ситуации заключается не только в том, что, избегая этой темы, человек оставляет вне сферы своих интересов колоссальный объем знаний, что лишает его возможности не только выработать к ней реалистическое отношение, но, что значительно более важно, осознанно сформировать для себя фундаментальные ценности, определяющие смысл его мирской жизни.
И это при том что как пониманию процесса умирания, так и связанной с ним трансформации сознания самой личности служат целые отрасли человеческих знаний.
Вдумайтесь только, сколько усилий, творческого труда, времени, средств затрачено под знаменами танатологии на изучение этого рубикона жизни представителями медицины, психологии, психиатрии, культурологи, социологии, физики и даже математики. И конечно философии куда же без нее.
Ради чего все это.
Ради того, чтобы получить ответ на главный вопрос есть ли жизнь после смерти.
И каков результат.
Фактически весь этот гигантский потенциал сконцентрирован на решении двух основных задач:
отодвинуть как можно дальше смертный порог, увеличив тем самым продолжительность человеческой жизни;
заглянуть за смертную черту, попытавшись установить возможные формы потустороннего существования.
И если в решении первой из них достигнуты реальные положительные результаты, то преодолеть стену, отделяющую наше мирское существование от возможно загробного, современной науке не удается.
Современные методы научных исследований оказываются бессильными.
При этом нельзя утверждать, что эта стена глухая.
Приходится признать, что практически все источники информации, свидетельствующие о продолжении жизни за чертой смерти, представлены человечеству в форме эмпирических данных. То есть не поддающиеся верификации.
Но именно они, плюс разнообразные природные феномены, не находящие научного обоснования, лежат в основе космологических гипотез различных религиозных доктрин.
В отличие от эмпирического подхода, объективное знание имеет место в тех случаях, когда одни и те же результаты и одна и та же причинно-следственная связь могут быть продемонстрированы в разное время в разных местах.
Научными, объективными знания считаются потому, что каждый человек, следующий научным постулатам, проводя одинаковые опыты, получает одни и те же результаты.
Нельзя сказать, что эмпирические данные отвергаются в научных исследованиях.