Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. 4/2018 стр 4.

Нам кажется, вчерашний день так близок,
что рядом он,
что вышел прогуляться,
здесь, за угол, совсем недалеко.
Еще слышны вчерашние слова,
шаги гостей, что допоздна сидели,
и прыг их провожавшего кота.
И много, много
вчерашней мишуры и суеты.
И милое дыхание любимой,
и кажется, что можно ей сказать,
 Ну что ты куксишься?
Забудь, оставь.
Я что-то брякнул,
и совсем некстати?
Так это ж все слова,
им грош цена
и, главное, что можно все исправить.
Вчерашний день он здесь,
он точно рядом,
как на плите кастрюлька,
только встань,
не поленись
и руку протяни.
Да черта с два,
нет никакого дня!
Умолкните поэты и жрецы,
Заткнитесь все и вы, миллиардеры,
ни за какие деньги
вчерашний день обратно не вернуть.
Он канул в вечность.
Он дальше Фермопил и пирамид.
Он затерялся средь полузабытых,
ну, как их там
живых или убитых
гомеровских героев.
Вот так мои друзья.

Мы опять говорим не о том,
Осень рыжая вышла из леса
И рассыпалась ржавым листом,
И скрипит под ногами железом.

Нам себя же придется винить,
Если вдруг мы на осень наступим.
Я тут Богу хотел позвонить,
Говорят, абонент недоступен.

Мимо нас все на скейтах бегут,
Так торопятся, видно, им к спеху.
Где-то празднуют, слышен салют,
И по парку разносится эхо.

Но когда те пойдут на войну,
А другие пойдут в магазины,
Мы с тобой соберем тишину,
Как грибы, и уложим в корзину.

Отсюда видно, как в небе синем
Уходят боги.
Они решили людей покинуть
И сделать ноги,
Удрать от нас в ледяные дали
Дорогой млечной,
Они и раньше нас покидали,
Теперь навечно.
Забыв о силе своей и славе
Бегут так скоро
Зевс в спешке шлёпы свои оставил 
Вот эти горы,
Веками море их обмывало,
Сушил их ветер,
Как будто вовсе и не бывало
Богов на свете.

Где горы, горы и горы
По серпантину
Виток за витком
И вдруг, как гость без звонка
Появляется море.
Синевы такого разлива
В палитре художника нету.
Бесконечное.
Мягким своим полукружьем
С горизонтом слилось,
Но что это?
По краям окоема зазубрины,
Точно черт краюху обгрыз.

От купола неба
Здоровенный кусок отвалился.
Пустота и в дыре
Второго неба не видно.
Снесло полгоры.
У горы обнаружилось чрево,
И странно смотреть на него.
А домики желтого цвета,
Что буквой Г
Вдоль дороги стояли,
Газонокосилкой
Скосило.

По спирали
Виток за витком,
То ли вверх, то ли вниз.
У платана срослись два ствола
И слегка изогнулись,
Как ноги слона,
Но где голова и живот?

Кончается все,
Пятисотлетний маяк
На две части расколот.
У богини любви отрублены руки,
И бетховенский марш оборвался,
Словно немцы тридцать девятого года
В Польшу вошли
И, разинувши рты, онемели.
А шоссе, что неслось в пустоту,
Вместе с нами туда и попало.

Но солнце второе встает,
И заря на все стороны света,
Так наступает начало.

На фотографии те двое,
Ей двадцать, мне двадцать четыре.
В их лицах что-то есть такое,
Что, как намек 
Они живые.
Такие, может быть, не умирают,
А попадают в параллельные миры.
Вон из египетских песков
Прут пирамиды 
Углы другого измеренья.
Когда-то эти двое повторяли:
Мы уходим с тобой
Из этой проклятой системы,
Где любовь в чистом виде
Не встречается даже местами.
И касаемся пальцев влюбленных
С застенчивой нежностью школьников,
Где двум d не равняется сумма углов треугольника.
Вот они и попали туда,
Где тела не подвержены тленью,
Где сердце живо
Четырехмерной любовью,
А все что лживо
Превращается в лепешки,
В дерьмо коровье.
А может попросту, они мне милы.
Их лица на моем столе, а не где-то в мире,
И кажется, они живые,
Ей двадцать, мне двадцать четыре.

Мы мчим на такси,
На экспрессах
На трёхнутых вертолетах,
На маршрутке 345 К 
Цена проезда полтинник.
Мы торопимся в Химкинский порт.
Кто-то паспорт не взял и билет,
Кто-то забыл чемодан 
Наплевать!
Нам нельзя опоздать.
Скорее, скорее, скорее
Уже сходни убрали.
Отходит корабль,
У причала бурлят буруны.
Все ли поспели?
Чёрт с ними, со всеми,
Главное мы!
Мы расселись в каютах своих
И мы едем, ура! 
На корабле дураков.