При написании репортажа я просмотрел дневники, которые вел, работая в районной газете в Тикси. О летчиках я делал материалы неоднократно, самолеты всегда вызывали в моей душе особое приятное волнение и воспоминание. Ведь только самолетами и вертолетами можно было добраться в отдаленные села и поселки самого северного тундрового района Якутии.
В одной из дневниковых общих тетрадей я обнаружил запись о встрече в гостинице аэропорта Тикси в пургу. Незнакомый летчик рассказал мне тогда грустную историю своей северной любви. Звали летчика. Андреем Петровичем. Прочитав это имя в тетради, я вздрогнул: «Не тот ли это Андрей Петрович, который мне ныне встретился?» Ведь мой сегодняшний знакомый тоже много лет летал в небесах Арктики. Однако прошло уже почти двадцать лет, и я никак не мог вспомнить лицо моего давнего ночного собеседника.
Репортаж я написал быстро, он даже прошел на первой полосе. В мыслях я продолжал возвращаться к пожилому диспетчеру, вспоминал и о ночной встрече в гостинице. «Неужели два Андрея Петровича одно и то же лицо? Потрясающее совпадение!» Если это так, то передо мной редчайшая фаталистическая случайность.
Наконец-то я решил еще раз встретиться и поговорить с Андреем Петровичем Рудневым. Узнал номер телефона диспетчерской, позвонил, представился, напросился на разговор. Встречу Андрей Петрович назначил в своей квартире на проспекте Строителей.
УДАР ПО ЗАБЛУЖДЕНИЯМ
В пятиэтажном, уже далеко не новом кирпичном доме, я позвонил в квартиру на третьем этаже. Дверь открыла миловидная женщина. На вид ей было под шестьдесят, но лучистые голубые глаза и мягкая улыбка заметно молодили лицо. Спросив, кто я и откуда, она пригласила меня войти.
Квартира представляла собой «брежневку»: довольно просторная кухня, раздельные комнаты и санузел с ванной, небольшая прихожая. Сразу после того, как я снял обувь и облачился в предложенные тапочки, навстречу мне вышел Андрей Петрович. Улыбаясь и протягивая для рукопожатия руку, он немного растерянно и вопросительно произнес:
Чем же заинтересовала вас моя персона? Сегодня журналисты для общения чаще выбирают энергичных и ловких предпринимателей
В комнате, куда привел меня Андрей Петрович, было много книг на полках, у окна стоял стол с настольной лампой. На одной из стен висела картина, изображавшая состояние природы перед грозой и идущего по дороге к церкви монаха. Но больше всего меня удивили иконы, заполнившие один из углов комнаты. Здесь же висела и горела тоненьким фитильком лампадка.
Присаживайтесь в кресло, пожалуйста. Лариса сейчас нам приготовит чайку, за ним и поговорим о том, что вас привело ко мне, гостеприимно вымолвил Андрей Петрович. Он был одет в голубую рубашку, поверх которой на крепкой фигуре ладно сидел серый джемпер. Внимательно, как бы изучая, он взглянул на меня и присел на стул около стола. Через несколько минут Лариса Николаевна, так звали жену Андрея Петровича, принесла нам чай, бутерброды с колбасой, печенье.
Грешен я, люблю крепкий чаек, привык к нему на севере, заметил Андрей Петрович. Помните, у Блока есть такие строчки: «Авось и развеет кручину хлебнувшая чаю душа»? Так вот, чай согревал меня в стужу, поднимал настроение, когда было не по себе. Он до сих пор выполняет это назначение, оставаясь постоянным спутником моей жизни. Но только чай должен быть настоящий, без подделки. Сегодня я чаще пью «Анабель», пусть он дороже, но зато действует как надо
Андрей Петрович сказал, что прочитал в газете мой репортаж и отметил, что я уловил главную примету времени развал и разруху, воцарившиеся повсюду после объявления перестройки.
Снова Россию втянули в очередную авантюру, размышляя, произнес Андрей Петрович. Русские всегда готовы бросаться из одной крайности в другую, оттого и страдают, негодуют, бедствуют.
Постепенно разговор переключился на тему, ради которой я и пришел к Рудневу. Спустя несколько минут мне стало известно, что Андрей Петрович действительно жил и летал на Крайнем Севере, что долгое время провел в Тикси, откуда и ушел на заслуженный отдых. В беседе я все откладывал и откладывал главный вопрос, касавшийся его чувства к безвременно погибшей Оле. О таких жизненных моментах людям вспоминать всегда тяжело: светлое, хотя одновременно и горькое прошлое никому не хочется перед кем-то лишний раз ворошить, оно навсегда остается наедине с сердцем человека.