Тот, что остался, посильнее другого был, и взялся с весны метелить его, проходу не давал, к гусыням и близко не подпускал.
Ладно, отсадил я его, думал по лету помирятся, да не тут-то было, снова лупить начал, до крови бил.
Выпустил с утками, но и здесь опять-двадцать пять.
Селезень, видя, что тот один, решил показать, кто в саду хозяин, и чьи яблоки с травой вокруг, да заодно и чья жена утка.
В общем, совсем хреново гусаку, и один орет, и гулять не пустишь.
Ну вот и моя закута, в смысле, типа кухоньки.
Здесь и вода, здесь и печка, здесь и полки для всего необходимого, тут же рядом тяпка навоз чистить, вилы и лопата.
Тут же и кошки спят в картонной большой коробке, ну кому лень задницу морозить.
Перетаскиваю ведра с водой, подойник и сыворотку, мешок с кормосмесью.
Все на месте, пора и за работу.
Тяпку в руки и следуем дальше по сараю, а он не маленький, вместе с тамбурами девяносто квадратных метров, и то порой кажется, что мал, особенно когда приплод новый.
Справа, рядом с кухонькой, Борька, хряк, помесь вьетнамки и дикого кабана.
Нюська, такая же помесь.
Боря, не разбирай закуту, успеешь.
Слева свинка на откорме, кличка Чухонка.
Сколько бы подстилки не валил ей, вечно у нее грязно, то воду перевернет, а то просто всю подстилку с навозом смешает.
Навоз я у них до весны не убираю, только солому ежедневно подсыпаю, так гораздо теплей в сарае.
А весной их на улицу, и начинается картина «Бурлаки на Волге» по вывозке всего навоза, короче без рук и ног остаешься, но это еще, когда будет.
Ну вот и основное хозяйство.
Слева телка Малинка, грязнуля и озорница.
Насчет грязнули, это все же условно, просто привычка дурная, просмотришь, обязательно в пластиковый ящик с водой навалит, а то еще и с ногами в него заберется.
Материшься, воду на улицу, ящик моешь и снова наливаешь.
Ведро воды принес напрасно, коту под хвост, в смысле на улицу.
А она, как дите невинное, морду вытянула, голову на бок.
Почеши мне шейку и мордочку, хозяин.
Шас я тебя почешу негодница, тяпкой и почешу, озорница.
Да ей по фигу, материться ты можешь сколько хочешь, даже и не знает, что такое больно, ни разу еще не наказал, она стерва этим и пользуется.
Вот и кормилица наша Марфушка.
Покупали Мартой была, но с такой кличкой корова уже этот сарай проходила, переименовала жена в Марфу.
Ну Марфа, так Марфа.
Тоже ластена, как и дочка ее Малинка.
Норовистая все же корова, с характером, может молоко отдать с сосков течь будет, а может и прижать, дой и мучайся.
Может стоять не шелохнуться, а может и ногой бить, когда не в настроении.
Помучался я с ней помучался, да и сделал станок специальный, ноги закрываю с обоих сторон досками, и сбоку доской отгораживаю, стоит.
Но есть смысл мучиться, ведерница корова, и молоко наивкуснейшее.
Кусок хлеба свой получила, стоит ждет, когда приберусь и кормить начну.
Навоз отгреб на проход, пора и начинать кормление.
Начинаю с крупного рогатого.
Кормосмесь, корове три полуторалитровые кружки, телке пока одну с верхом, мала еще.
А дальше все пошло по кругу.
Козам, в смысле двум козлам и козе, кружку не полную, нечего баловать.
Опять таз перевернул козел.
Ну и чего ты на него забрался, как на постамент, нет памятника козлам, так что слазь.
Спихнул с таза, не доволен, головой мотает, норовит то ли боднуть, да рогов нет, то ли ухватить за куртку.
Следующих кормлю кур, ну этим кружка с верхом.
Петрович не хамей, куда вперед всех лезешь, не джентльмен ты у меня вот и постой пока в сторонке.
Отпихнул ногой, ворчит, зло сорвал на курице клюнув ее в крыло.
Бестолковый ты Петя, ох и бестолковый, тещ на тебя нету.
Ну, а тут меня ждут, ишь как шипит.
Ладно бы утку защищал, так, нет же, надо свое я показать, мол, хозяин двора, а ты всего лишь обслуга.
Счас я тебя обслужу, допросишься ты у меня, ох и допросишься.
Пристраивается к моей ноге наровя ущипнуть, рукой оттолкнул в сторону, насыпал кормосмеси, да и вон из закуты, пока не ухватил за штанину, не оторвешь потом заразу.
Нюся, вставай моя девочка, вставай, пора завтракать, чего снова улеглась.
Говоришь, женщина уже, ну извини, запамятовал, не ворчи, давай за ушком почешу.
Вот так, вот так, ну и чего ты снова завалилась, я тебе за ухом чешу, а не пузо твое.