Так как было очень тепло, я искупался.
Когда я погрузился в воду, в моё тело словно вонзилось тысячи иголок, до того вода была холодной и чистой. Горный ручей походил на серебряный поток, а небольшое озерцо на блестящее блюдо из серебра, окаймлённое золотым песком. Холодная вода проняла меня до костей. Я выскочил из озера и тут же увидел монаха, направляющегося ко мне. Я быстро оделся и, поклонившись ему, спросил:
Имею честь видеть почтеннейшего монаха Вэя?
Совершенно верно, улыбнувшись, ответил он мне, вы сообразительны, впрочем, сюда могут попасть только те люди, в душах которых я нашёл отклик на мои комментарии.
Но это удивительно! воскликнул я. Ни разу в жизни мне ещё не удавалось через чей-то труд познакомиться лично с его автором.
Здесь всё дело в умении очаровать читателя, скромно ответил монах, я же пользуюсь своей собственной системой вхождение в сознание читателя на основе мистических знаний Дао. Ведь если автор хочет донести до желающего знать Истину что-то существенное, а не напустить туману и завести его в какие-нибудь дебри, то нужно очень просто изложить ему эту истину. Умный человек её поймёт, а глупому человеку её совсем не нужно знать, потому что он не сможет ею распорядиться. Ведь это так?
Я кивнул головой вместо ответа.
Поэтому, продолжал монах, человек, следующий за «золотым мерцанием священной тайны», рано или поздно проникнет в эту тайну, самостоятельно.
Он сказал о «золотом мерцании священной тайны». Я ушам своим не верил. Значит, подумал я, он и в самом деле может проникать в мысли человека.
Но если он найдёт своего поводыря, продолжал тем временем монах, то он сделает это намного быстрее, сумеет прозреть и уже без посторонней помощи продолжить свой путь в вечности.
Вы говорите о бессмертии? спросил я его.
В том числе и о ней, ответил он, но бессмертие это не самоцель, ведь Истина намного ценнее бессмертия, потому что она, и только она, открывает тайну. Она объясняет многое и саму жизнь в том числе. Зачем человеку бессмертие, если он будет отделён от Истины? Истина похожа на этот серебряный источник и на это серебряное озерцо, лежащее среди золотого песка. Это очень хорошо, что вы искупались в этой чистой воде и смыли с себя всю пыль бренного мира. Если бы вы не искупались, то вряд ли я бы к вам подошёл. Вы бы меня просто не увидели.
А что это за место? спросил я его.
Я могу сказать вам его название, ответил он, но что значат слова, имена и названия? Всё это иллюзия. Никакое пространство не носит никаких названий, потому что в этом мире всё текуче. Пространство это пустота, оно существует только в нашем сознании. Вот, например, когда вы спите, в какое пространство вы попадаете?
Я покачал головой, не находя слов, чтобы ему ответить.
Вот видите, сказал он, с пространством всегда бывает затруднительно, мы никогда не знаем, где мы находимся, потому что сама наша жизнь похожа на сон. А может быть, сон и есть наше настоящее просыпание?!
Я опять не знал, что ему ответить.
Видя моё смущение, монах спросил:
Вы не хотите осмотреться в этом месте? Если уж вы прибыли сюда, то вам, наверное, стоит изучить эту местность, чтобы не плутать. Здесь вы уже искупались в серебряном источнике, и каждый человек, который погружается в его воды, должен сочинить стихи. У нас такое правило.
Я с удивлением вытаращил глаза.
Но я никогда в жизни не писал стихов, признался я.
Это не важно, ответил он, постарайтесь что-либо сочинить.
Я напряг всю силу воли, и слова сами стали складываться в четверостишия:
Я иду дорогой в неизвестность,
И не ведаю, что ждёт меня в пути,
Что мне даст открывшаяся местность?
Сможет ли душа покой там обрести?
Я себя пылинкой ощущаю,
Сном иль явью, жизнь волнуется во мне,
Мир хочу от края и до края
Весь обнять и уместить в себе.
Где б я ни был, мир весь одинаков,
Всё мне ясно, кроме разве что небес,
И душа в нас ищет тайных знаков,
Что приводят к проявлению чудес.
Был ли кто здесь до меня не знаю,
Может быть, я пузырёк лишь на воде,
Или мотылёк в движенье к раю,
Что знал всё, был всюду, но не жил нигде.
Странные стихи, сказал монах, но они, видимо, в какой-то степени отражают вашу сущность и настроение вашей души.
Не знаю, сказал я смущённо, эти стихи как-то родились в моей голове сами собой.