– Называйте меня просто «сэр»! Я хочу, чтобы вы коротко изложили свою биографию.
Изложить биографию не такое простое дело, как кажется.
– С самого рождения?
Он кивнул.
– Я родился, – начал я, – в России, в Санкт-Петербурге, в 1892 году. Мой покойный отец торговал мехами и лесом, а моя покойная мать была дочерью офицера Королевского флота.
– У вас есть братья и сестры?
– Нет, сэр.
Он кивнул, и я продолжил:
– Когда я был еще ребенком, наша семья переехала из Санкт-Петербурга в город Пермь, где мои отец в течение ряда лет исполнял обязанности британского консула. В Перми я получил образование, главным образом домашнее, а потом мы вернулись в Великобританию, и я поступил в Королевский Озборнский военно-морской колледж.
Его величество улыбнулся. Как известно, Озборн всегда был близок его сердцу.
– В 1909 году я был выпущен мичманом, сэр. В следующем году произведен в младшие лейтенанты, лейтенантом стал...
Король поднял руку, останавливая мой рассказ.
– Насколько хорошо вы владеете русским языком?
– Это мой второй родной язык, сэр.
– Вы говорите на нем так же хорошо, как по-английски?
– Я бы даже сказал, что лучше, – осторожно ответил я, внутренне недоумевая: к чему весь этот разговор? Меня начинали одолевать нехорошие предчувствия.
– Бывали ли вы в России с тех пор?
– Да, сэр. Я два года служил в аппарате военно-морского атташе в Санкт-Петербурге.
Король оценивающе посмотрел на меня, а потом внезапно спросил посуровевшим тоном:
– Известно ли вам о беде, в которую попал мой кузен?
– Так точно.
Кто же этого не знает, подумал я.
– Известно ли вам, где сейчас находится императорская фамилия?
– Только то, что пишут в газетах, сэр.
Георг V тяжело вздохнул.
– В газетах пишут правду. К сожалению. И нам мало что известно, кроме этого. Скажите, капитан, случалось ли вам в Санкт-Петербурге или где-либо еще входить в контакт с кем-нибудь из вождей этих самых... большевиков?
Последнее слово король произнес так, словно это было грязное ругательство. Полагаю, у его величества были на то все основания.
– Никак нет, сэр.
Георг V задумался, и я воспользовался паузой, чтобы взглянуть на остальных. Захаров сидел неподвижно, напряженный, как ястреб; пронзительные глаза были полуприкрыты веками. Зато бедный Кларк явно чувствовал себя не в своей тарелке – он сосредоточенно вертел в руках свою трость, выказывая все признаки нервозности.
Наконец король нарушил молчание:
– Могу ли я доверять вам, капитан?
– Моя жизнь принадлежит вам, сэр.
– Хорошо. – Тон короля стал резким. – Вам, должно быть, хорошо известно – об этом писали все газеты, – что арест моего кузена, императора, является не просто актом несправедливости, это еще и важное государственное дело. В настоящее время большевистское руководство ведет переговоры с немцами, в результате чего германские армии будут переброшены с Восточного фронта на Западный.
– Так точно.
– Прошу прощения, сэр, – вмешался в разговор Захаров. Я впервые услышал его голос. Поскольку король к нему не обращался, можете судить сами, насколько уверенно держался этот человек. – На русской территории пока находится достаточное количество германских войск, чтобы держать большевиков под угрозой. Как вы помните, сэр, именно это обстоятельство является основанием...
Король поднял руку, призывая его замолчать.
– Я как раз собирался сказать капитану, что вопрос об освобождении императорской семьи осложняется многочисленными чисто политическими и военными обстоятельствами.
Захаров слегка наклонил голову. У меня было ощущение, что даже такой небольшой поклон дается ему с трудом.