Досадно право, сердцу больно,
Еще уже ли не довольно
Часа четыре торговать
И о холстинках забывать!
Но мимо нас все кавалеры,
Уездных франтиков семья,
Под ручку ходят, как друзья.
Что за чудесные манеры?
Иной летит таким тузом,
Вертится гордо перед лавкой,
Иль с новокупленной булавкой
Иль с новомодным картузом.
Порою в критицизм вступает
Уездный франтик удалец,
Салоп судейши осуждает
Или исправницы чепец,
И заслуженною наградой
Его венчается язык,
С очаровательной отрадой
Он слышит: comme vous etes coustique!
Но масло куплено, расходу
Уже итоги подвелись,
С купцом как должно разочлись
И изготовились к походу;
Чтож к ситцам? То-то вовсе нет,
Желудок требует обед!
Что делает? в экипаж садятся,
Между кулечками теснятся,
И отправляются домой,
Чтобы на ярмарку являться
Опять вечернею порой.
XIII
Запаса уничтожив бремя,
Все снова съехались в ряды,
Но тут опять свои беды,
От ситцев отнимают время.
Сойдутся и начнется бой:
Взаимно хвалятся злодейки
Тем, что одна перед другой
Уторговала две копейки;
Расчет конечно небольшой,
Купцы привычку эту знают,
С товара цену убавляют,
Накидывая на другой.
Потом у них в обыкновенье
Начать сурьезный разговор,
То есть, всем ближним перебор
И их пороков осужденье:
«Передала ты за чаек!»
Кричит одна визгливым тоном.
К тебе бы, мать моя, с поклоном
Мне отнестись, вить ты знаток,
А торговаться молоток!
За то купила я лимоны
Дешевле твоего, мой свет!
И вермишель, и макароны;
Но все не лишний твой совет:
«Что матушка, Аксинья Львовна,
На что советы для иных;
Вон, посмотри на Тюрлиных
Они родник открыли словно!
Весь закупили магазин!
И горнанапер и бакисты
И дардадам и буфмуслин,
Знать точно на руку не чисты:
Как не скрываешь, не хитрить,
Иглы в мешке не утаить?»
И, и! мой светик! всем известно,
Что быть Исправницей чудесно!
Им все пришлют и навезут,
А деньги куры не клюют!
Вон кум-то мой как колотился,
А в Заседатели попал,
Другим он человеком стал:
И потолстел, и оперился;
Намедни на вечере я
Уселась в вист, у Казначейши,
Ох нет, ошиблась, у Судейши!
Всегда пятак игра моя!
Вот он подходит, поклонился:
Что, кумушка, полтина чтоль?
Полтина? иль ты, кум, вздурился!
Чтож я всегда готов, изволь!
Ну, посуди сама, бывало,
О гривне плакивал не мало,
А ныне как изволит жить!
«Да, да уж что и говорить!»
Тут дочка за руку хватает
И потихоньку замечает:
Пойдемте, маминька! «Постой,
Еще успеем мы с тобой!»
Но вот беседу продолжая
За шагом шаг они идут,
Купцы, насилу успевая,
Материи по лавкам рвут.
Ужасный шум переговорный,
Одна сильней другой кричит,
Как будто-бы поток нагорный
С утеса падая гремит.
Они друг другу надоели,
Все говорят и все без цели,
И каждой хочется молчать,
И каждой силы нет начать;
Еще в остатке остается,
Еще не договорено,
Так пламя временно прервется
И вновь пробудится оно;
Язык к гортани не присохнет,
Не скоро говор их умолкнет:
Им нужно спать, чтоб не болтать
Или болтать, чтобы не спать.
Материи перебирает
Здесь каждая, и мать и дочь,
Нам слушать и глядеть не в мочь,
Нас общий говор заглушает,
Пойдемте мы покуда прочь.
Теперь, от болтовни в отставке,
Куда же мы направим путь?
Пойдемте прямо к книжкой лавке:
Там уши могут отдохнуть;
Но тут две барыни, о диво!
Ужель читать они шалят,
Иль отдыхают шаловливо?
Послушаем: «Что, мой отец,
Нашел ли книгу наконец?»
Одна старуха восклицает.
Сей час, сударыня, вот он
Внизу скрывался завален,
Его никто не покупает.
«Ну, вить в столицах то у вас
Не верует, народ мудреный;
А мы простой и неученый;
Оракуль утешает нас:
В нем есть иные замечания.
Есть прекурьезная гаданья,
И роспись опытных людей
Счастливых и несчастных дней,
Есть толкованья сновидений,
Предузнавание погод,
В хозяйстве это вить расчет,
Подмог для распоряжений.
Конечно так-с, полезен он,
Я в том сердечно убежден!
Ей говорит книгопродавец,