Восторги и любовь.
Примите чаши наши
Съ желаниемъ отъ насъ,
Чтобъ счастье полной чашей
Лилося векъ на васъ.
А вамъ вождямъ призванья,
Вождямъ пировъ, ура!
И вамъ, друзьямъ собранья,
Ура! Ура!
РГАЛИ.«Леонид или ночная лампада»
Стихотворный рассказ. Сочинения Н. Н-ва. Москва. 1840 год.
Леонид
Воображение кипит,
Воображение играет,
Светильник мысли зажигает
И мир идей животворит;
Как электричество родится
И также быстр его полет,
Оно, как молния змеится,
Как молния палит и жжет;
В архивах роется былого
И обветшалое живит,
Умерших пробуждает снова
И жизнью новою дарит,
И созидает, и рисует,
В искусства проливает свет,
И им одним живописует
Картины дивные поэт.
Родит оно предначертанья,
И чем огонь его сильней,
Тем производятся смелей
Все гениальные созданья;
Его объятые игрой,
Мы даже в бедствиях счастливых
И вдаль уносят нас порой
Его волшебные порывы.
Оно, как коврик самолет,
Из края в край перелетает,
Небытие осуществляет
И в необъятное несет;
Лишь волю дай, оно взыграло,
Прервалась нить тяжелых дум,
И очарован гордый ум
И чувство сердца запылало,
Куда летишь, не знаешь сам:
Из этой пристани юдольной
Несешься мыслью своевольной
К жилищу духа, к небесам
Но слишком улетать далеко
Претит Минервина сова:
Вскружиться может голова,
Когда поднимешся высоко;
Со мною тихо над землей
Воображение носилось,
Его велением открылось
Минувшее передо мной.
Одни былые приключенья
Намерен вам я рассказать;
А вас, хотя из снисхожденья,
Прошу покорно не зевать.
Быть может, согрешу порою,
Не так иное передам;
Смиряюсь трепетной душою,
Судишь предоставляя вам.
Простите мне мои паденья,
Ошибок множество моих:
В созданиях воображенья
Скажите, в мире, кто без них?
I
Сокрылась полночи Царица
За рябью мелких облаков,
Красавица ночных часов
Вдали рисуется зарница.
С полудня ветер передовой
Порывом сильным повевает
И глухо в тишине ночной
Гром отдаленный загудает.
Усеяв берега наклон,
Лежит село, оно заснуло,
Лишь слышится порою звон
Сторожевого караула:
Близ храма домик небольшой
И полисадник с цветниками,
И чистой сочится слезой
Ручей соседний меж камнями.
Проникнем внутрь: все в тишине
Все дышит негою смиренной
И с книгою старик почтенной
Беседует наедине.
В киоте перед образами
Лампада тихая горит,
Направо тол и шкаф стоит:
В нем книги разными рядами;
Пленяя взоры чистотой,
За занавесью шелковой,
Подушки и матрас пуховой
Одеты белой простыней;
Украшен снежной сединою,
Житейским опыта венцом,
Старик сидит перед окном,
На стол облокотись рукою.
Его все жители села
Отцом и другом называют
И овцы паствы прославляют
Благие пастыря дела.
Святым примером жизни строгой
Как светоч, он вперед идет
И вверенных ему ведет
Предначертанною дорогой.
Мудрец он истинно прямой,
В своей глуши уединенной
Доволен он, в душе смиренной,
Другими и самим собой;
Произведения искусства
Старик от юности любил
И ими сладостно поил
Он сердца жаждущие чувства;
В слепом усердии своем
Он с непритворною душою
Любил беседовать порою
С бумагой, мрамором, холстом.
И муз поклонник безусловный,
Он тайну чистую постиг,
Ему понятен был язык
Красноречивый, но безмолвный:
Святой поэзии цветы,
Резца и кисти выраженья,
Природы дивной красоты
Ему дарили утешенья,
В замену светской суеты.
Судьбы коварной перемены
Он в утро жизни испытал
И тихий вечер услаждал
Струей чистой Иппокрены.
«Грешу» он думал, иногда;
«И трачу время по пустому,
Утеха сердцу ретивому
Изящное, моя беда!
Бывало, шумные столицы
Бывало, шумные столицы
Лишь для него я навещал,
И родины моей границы
Лишь для него переступал;
Бывало, как самодовольно
Перед картиной я сижу
И весь окованный, невольно,
Уйти хотя, не отхожу;
Случалось, что заботы бремя
К другим занятиям влечет,
Но сердце разум окует
И нужное теряет время;