Что ещё? Кроме Государевой, придворной аптеки в столице существует также и общедоступная, а на подходе третья. (В те времена аптека не лавочка, где торгуют готовым товаром, а целая, можно сказать, фабрика по производству лекарств, с приличным штатом врачей и лекарей, своих и иноземных, которые обслуживают большое количество страждущих.) Недавно ушедший в мир иной Фёдор Ртищев (тот самый «милостивый муж», что на собственные деньги на войне подбирал и лечил раненых как со своей, так и с противной стороны, выкупал пленных, жертвовал на голодающих) Москве после себя оставил больницу, приют для слепых и немощных, благотворительную столовую и даже вытрезвитель! Ну, а кроме того училище, где обучаются грамматике, риторике, философии и древним языкам и которое через несколько лет ляжет в основу той самой Славяно-греко-латинской академии.
При дворе Алексея Михайловича существует драматический театр «Комедийная хоромина» (где, между прочим, именно в «наш» год будет поставлено первое балетное представление); с целой театральной школой. Царских детей обучают Симеон Полоцкий, Сильвёстр Медведев и другие выдающиеся учёные люди В общем, пусть и не самая передовая из мировых столиц своего времени, однако дикой и варварской её точно не назовёшь.
Но для Корнелиуса фон Дорна всё не так, как надо, всё плохо и мрачно, жалко и убого, грубо и отвратительно. Москва это «Хищные укосы крыш, зловещие персты звонниц, похоронный гуд колоколов». «Внутри Кремль напоминал не монаршью резиденцию, а какой-то муравейник. Бессмысленное и беспорядочное нагромождение деревянных и каменных построек, соединенных меж собой открытыми и закрытыми галереями. Хоромы по большей части ветхие, кривые. Над крышами торчат башенки, луковки, крендельки, флюгера только вся эта красота до первого большого пожара. Одна зажигательная бомба из польской или шведской мортиры, и превратится царская твердыня в груду головешек».
Ну, не нравится человеку (автору, который делегирует это своему герою) русская архитектура, а нравится, напротив, мысленно представить её изничтожение имеет полное право. Вот только почему хоромы «ветхие и кривые», напраслину-то возводить зачем? Зачем сочинять нелепейшие сценки про царицу Наталью Кирилловну, которая якобы ловит блох на своём венценосном супруге, или утверждать, что «В царском-то дворце иную миску раз в год помоют, и то много», и каждую перемену блюд «валят в ту же тарелку»? Что за бредятина? Да во время царских пиров, к примеру, многочисленные подавальщики на стол даже по нескольку раз, как на сцене, меняли свою собственную торжественную одежду, а не то, что посуду!.. С тем же успехом можно заявить, что писатель Борис Акунин-Чхартишвили ходит в рваных носках и грязных майках, зубы чистит раз в полгода, а жена его умеет разве что поджарить яичницу, да и та вечно пригорает. Многие б, разумеется, возмутились на такую глупую, нелепую, низменную ложь, многие б поднялись у нас на защиту любезного им автора и человека. И это правильно. Но вот кому, спрашивается, встать на защиту исторической справедливости от этого автора и человека?
Ну, есть, например, И. Е. Забелин с его «Домашним бытом русских царей в XVI и XVII столетиях» и аналогичным «Домашним бытом русских цариц», где всё подробно про порядки, уклад, обычаи, про бытовую роскошь и про поддержание чистоты (весьма ревностное). Но кто знает эти книги?
Или много ль найдётся тех, кто не поленится полистать «Путешествие в Россию» Павла Алеппского, чтоб найти описание приёма у Алексея Михайловича, где, в числе прочего, сказано: «Вокруг столба имеются полки, в виде ступенек, одна над другой, покрытые материями. На каждую ступень ставят серебряные вызолоченные кубки разных видов и форм, большие и малые, и чаши восьмигранные, круглые и продолговатые, как корабль. При каждом обнесении присутствующих потчуют из новой посуды»?..
Вот и будут отныне наши люди иметь представление о том, как жили в допетровское время, по Акунину, а не по Забелину или очевидцам. Да и не наши тоже те, что прочтут перевод, как же иначе Задумавшись о природе акунинских небылиц, уместно предположить: быть может, автор что-то где-то когда-то прочёл про существующий одно время у пирующих обычай есть «на пАру» с рядом сидящим, беря при этом многие блюда руками, и вывел отсюда идею про ужас какое дикарство, о чём не преминул отметить в своём непревзойдённом духе? Но ведь такое устраивалось сознательно и уж точно не от нехватки посуды: предполагалось, что людям так легче знакомиться и ближе общаться; выражение «разделить трапезу» пошло именно оттуда: разделить одно кушанье на двоих в самом буквальном смысле. То, что при этом многие блюда можно было брать руками, тоже объяснялось просто они подавались уже специально нарезанными на небольшие куски. Кстати, обычай есть руками встречался и до сих пор встречается в разных странах. Например, афганские традиционные трапезы во вполне состоятельных домах происходят так: люди сидят на полу, на подушках, на расстеленную перед ними скатерть кладутся специально разделанные блюда, а слуга с кувшином и тазиком для воды обходит каждого и помогает вымыть руки как до и после, так и во время еды, когда происходит перемена этих блюд. Более того доводилось читать интересный рассказ одной нашей бывшей соотечественницы о том, как она гостила у своей студентки-американки, вышедшей замуж за королевскую особу из страны Персидского залива (если не ошибаюсь, одного из Объединённых Арабских Эмиратов). Она, в частности, описывала деловой обед в одном высокопоставленном гареме, где присутствовали дамы с титулами типа: племянница эмира, сестра наследника престола, четвёртая жена министра иностранных дел Поскольку ныне каждая вторая из этих угнетённых женщин Востока имеет гарвардский или оксфордский диплом и праздность им в тягость, они обычно находят себе применение в осуществлении крупных благотворительных проектов один такой и обсуждался. Но интересно то, как проходила трапеза: роскошные ковры и подушки, меж ними скатерть-самобранка и никаких тебе приборов, всё ручками, ручками! Если наша героиня с непривычки тут же измазалась с ног до головы, то дамы, не прекращая разговора, ловко и не без изящества отправляли кусочки яств в рот отработанными движениями посредством ребра ладони, и ни одна рисинка при этом не упала на подол, ни одно ювелирное украшение, унизывающее эти пальцы и запястья, не пострадало Это всё к тому, что есть руками целое искусство, и подобные традиции сами по себе отнюдь ещё не означают цивилизационной отсталости. Ибо любая или почти любая народная традиция имеет под собой веские резоны, причины и основания; презрительно же высмеивать, ничего в них не понимая, вот это настоящее дикарство и есть.