Дорога бежит куда-то в неизвестность, и бренное тело летит сквозь мрак света, а я все продолжаю и продолжаю кричать что, умирая, остаюсь жить а, живя, подыхаю, кто-то смеется и тычет в меня пальцем, вот, мол, еще один дурак, берите его. Упиваюсь решимостью и кричу что вот она, долгая и счастливая жизнь, а вы твари ее не замечаете, потому что она вам не нужна, вам тепло в своих загноенных телах, вы лепите и лепите себе подобных забивая в них сомнения и волю. Смерть как выход, как решение загадки о смысле жизни.
2
Больничные коридоры уводят за собой в забытье, окружающие смеются и плюют в немощное тело, в мое тело. Что я могу сейчас? Смотреть на эти пепельные лица и пускать пену изо рта, молча кричать, звать на помощь, доказывать, что я здоров, что все это ошибка, что я не сумасшедший?
Таблетки, горы таблеток, уколы и этот тошнотворный успокаивающий голос, вновь и вновь. Когда прихожу в себя, начинаю шевелиться, становится больно, так больно, что аж скулы сводит.
Парень ты как? Доносится откуда-то издалека. Поворачиваю голову, проходит, наверное, целая вечность, перед глазами возникает образ, пока еще не четкий, глаза слезятся.
Отстань от него, он еще от процедуры не отошел. Интересно, а это кто, глаза открыты, но вместо четких образов лишь расплывающиеся тени.
Ты это, главное не волнуйся, скоро пройдет. Лежу и молча вою от бессилия, слышу, но не вижу никого.
Двенадцать и вновь пустота, а там где пусто всегда так светло, что порой даже когда глаза закрываешь, кажется что, они открыты, такой вот там яркий свет.
А что если не дышать?
Тогда начинает болеть голова, хотя, возможно я ошибаюсь. Понимаешь, там все случайно, там нет ничего последовательного и логичного, все спонтанно. В пустоте порой возникают некие непустоты, и они засасывают в себя все подряд, это очень страшно.
Я лежал и слушал этот разговор, закрыв глаза, и воображение рисовало причудливые картины в моем помутневшем сознании. Странную треугольную комнату с потолками, уходящими куда-то ввысь, тошнотворными белыми стенами и огромными решетками на окнах. В каждом углу сидит по одному человеку, руки их связаны за спинами, и на рты надеты повязки, а они все равно говорят, говорят и не замечают то, что рты их завязаны. Под потолком противно жужжат мухи, те которые обычно слетаются на свежие трупы, чтобы отложить в них свои личинки.
К черту эту вашу пустоту.
Она вам не по душе?
Противно слушать о том, что после смерти лишь пустота, глупо, и страшно.
А что тогда, по-вашему, должно быть после смерти?
Понятия не имею, я вообще склонен думать, что смерть похожа на сон.
На сон?
И вообще, эту тему, о смерти, лучше не затрагивать вообще.
Это еще почему, смерть неотделима от нашего естества.
Ну, сами судите, в основном категории нашего языка включают опыт, знания о котором мы получаем благодаря нашим физическим ощущениям, в то время как смерть есть нечто такое, что лежит за пределами нашего сознательного опыта, потому что большинство из нас никогда не переживали ее. То есть, если мы говорим о смерти вообще, мы должны избегать как социального табу, так и языковые проблемы, которая присутствует в нашем повседневном опыте. В конце концов, мы приходим к эвфемистическим аналогиям. Мы сравниваем смерть или умирание с вещами, с которыми мы знакомы из нашего повседневного опыта и которые представляются нам приемлемыми.
Ну, хорошо, но ведь вы сами прибегаете к одной из этих аналогий,
сравниваете смерть со сном.
Потому что я такой же человек, как и вы. К тому же я не одинок в
своем сравнении.
Кто еще?
Ну например в «Апологии» Платон вкладывает в уста своего учителя Сократа, приговоренного афинским судом к смерти, следующие слова: «И если смерть есть отсутствие всякого ощущения что-то вроде сна когда спящий не видит и так никаких снов, то она была бы удивительно выгодной. В самом деле я думаю, если бы кто должен был выбирать такую ночь, в которую он так спал, что даже снов не видел и, сопоставив с этой ночью все остальные ночи и дни своей жизни, сообразил бы, сколько дней и ночей он прожил лучше и приятнее в сравнении с той ночью, то я думаю, что те ночи в сравнении со всеми остальными днями и ночами пересчитать легко.»
Господи, какая бредятина, вы против моей пустоты, а сами, в конце концов, сами приходите к ней, ведь что есть сон, с вашей точки зрения, ничто иное, как пустота, пускай на какое-то время. Как я понял сон вам тем и приятен, что он на какое-то время, не навсегда, когда проснешься, возможно, забудешь все, что тебе снилось. Какая разница, пустота она и есть пустота, пускай на мгновение, но все же.