Наверное, мы не очень счастливый народ, и ответов тут нет. И остаётся только помнить нам, что 90 лет назад родился мальчик Который не по возрасту деликатен был и умён и так чувствителен к чужому страданию
Виктор САВЕЛЬЕВ.Источник: газета «Советская Башкирия», 13 августа 1994 года.ЦВЕТ «НЕЗАБВЕННЫЙ ЗАКАТ»
Неразгаданная тайна легендарной
преподавательницы
Бывают же такие знаковые случайности: в интернете обнаружил статью: «125 лет легенде факультета»* с биографией Агнии Даниловой, легендарной преподавательницы Уральского госуниверситета им. А. М. Горького. И портрет бабушки Аги или бабы Аги (так мы звали Агнию Ивановну Данилову, будучи студентами). О, боже, мы слушали её лекции ещё в начале 70-х а она, подумать только, родилась в 1888 году! С 1912 до декабря 1916 года училась в Москве на славяно-русском отделении Высших женских курсов. Учёбу прерывала, уйдя сестрой милосердия (19141916) на Первую мировую войну.
У нас на заочном отделении факультета журналистики УрГУ из уст в уста ходила легенда, что на той войне у Агнии Ивановны убили жениха, и она не вышла замуж. Впрочем, преданий было много. Я же расскажу лишь про одну загадку, о которой доподлинно знаю сам, а не из чьих-то уст.
Начну, пожалуй, с маленького отрывка из начатого когда-то по свежей памяти документального рассказа о бабе Аге Этот рассказ я так и не дописал не знаю, почему Но спустя годы он оказался самой подробной «стенограммой» про лекции Агнии Ивановны Даниловой:
«Мальцы, курившие на лестнице перед лекцией, шмыгнули в аудиторию:
Эй, первый курс, прекращай базар! Бабушка Ага топает
Тихо! Все садимся, надрывается староста курса. Тс-с, бабушка! По местам
Дверь распахнулась, и бабушка Ага Агния Ивановна Данилова, твёрдо ступая в неизменных войлочных ботиках, вошла в аудиторию. Гул сник, десятки глаз и скрытых улыбок любовно проводили на кафедру её не согнутую годами фигуру в долгополом чёрном сарафане, сохранившую былую осанку, высоко поднятую голову с пучком седеньких волос на затылке.
За кафедрой бабушка надела толстые очки, знакомой полуулыбкой на добром лице поприветствовала притихший курс. Но сегодня полуулыбка была почти страдальческой: это увидели все. Агния Ивановна постояла на кафедре с полузакрытыми глазами, положив руку на грудь с одним из тех чуть чопорных, старомодных то ли бантов, то ли галстуков, которые она меняла с великой регулярностью, и всё не могла отдышаться.
Лестница крутая, только и выдохнула она, видно, стыдясь минутной слабости, торопилась я
И, наконец, восстановив дыхание и разложив свои бумаги, сказала:
Работать! вполголоса для себя, а в аудиторию громко, хорошо поставленным голосом: Кто мне скажет, сколько времени? Так, опоздала я на лекцию на семь минут Я прошу меня простить
И прервав рукой бесчисленные «Да ничего!», «Ерунда, наверстаем» и даже чьё-то залихватское «Прощаем!» с задних столов, продолжила таким тоном, словно это был её святой долг дать детальный отчёт сидящим перед ней мальчикам и девочкам:
На лестнице сейчас повстречала профессора М***. Знаете его? Очень, очень способный молодой человек, хоть не лингвист, недавно докторскую диссертацию защитил. Ну, посудите не могла же я пройти мимо и не поздравить! Вот и задержалась. А он мне говорит: «Спасибо, Агния Ивановна, от Вас особенно приятно слышать поздравление». Ему, наверно, лестно, что я ученица ещё профессора Дмитрия Николаевича Ушакова и тех прежних профессоров, что учили нас на женских курсах! Только до революции профессора всегда в накрахмаленных воротниках ходили. А у М*** под пиджаком эта ну, как её без рукавов? Ах, «бобочка»! Вот. А тут его другие позвали, такие же молодые. «Эй, Вася, кричат, иди сюда!» Он и побежал, а сам через ступеньки прыгает. И удивительно мне: профессор и Вася?.. А когда я училась, ещё до революции, даже студенты друг друга называли «коллега», а если девушку то «товарищ»
Слово «коллега» баба Ага произнесла с артистическим прононсом, делая сильный нажим на «о».
Мы улыбались. Мы знали, как сильно нам повезло с бабой Агой. Подумать только, ученица того профессора Ушакова, у которого классический четырёхтомный «Толковый словарь русского языка» его имени, а тома тяжелей гантели»