А мы что, мы ничего, испуганно отозвался первый голос. Это все он начал про шкафы. Это его конек.
Это его ослек, разозлился Брайан. Хочет идти к Фредди пусть идет.
Я просто так сказал, ретировался хрипатый. Я специалист по детям. У Фредди ведь дети есть?
Нету, развел руками Мэй. У него кошки есть. Любишь кошек?
Всех перережу! сорвался на визг домовой. Всем кровь пущу!
Дю! крикнул первый голос. Фаринелли!
Чо?!!
Раздался звук затрещины, потом полетели стулья и, в общем, началось такое буйство духов, что в комнате поднялся настоящий ураган.
Ди-и-икий ветер!!! Хей, хей, хей, хей!
Это, как вы уже поняли, в комнату вошел Фредди, разудалым голосом крича новую песню.
Шум упал, а дым сгустился. Фредди замолчал, почувствовав на себе множество взглядов, смутился и заковырял пол носком ботинка.
Не пакости мой паркет! возмутился Брайан.
Так это твой паркет?
Фредди тут же отодрал несколько паркетин и, сложив из них шалашик, поджег. Затем он сварил суп и съел его. Суп из спаржи. Все это проистекало под многозначительное молчание.
Это и есть ОН? спросил, наконец, тонкий голос.
Да, самодовольно сказал Фредди. Это он. А ты-то кто?
Это мой паркет растерянно начал Мэй.
Фредди замахал на него ложкой.
Подожди, сказал он твердо. Дай с нечтом разобраться.
Я призрак оперы! представился голос и, судя по всему, присел.
Ночь в опере? уточнил Фредди. Помню. Бывал.
И я бывал, подключился хрипатый. И в опере, и в полисмене. Даже в сапожнике бывал. В их шкафов. Точнее, в иф шкохав. Тьф.
А я вас помню, проснулся Фредди. Ты Бука? Знаю. Читал. Ну, выходи, Бука. Посмотрим на твои бучачьи уши!
Послышалось шебуршание, лязг, истерический шепот: «Не сметь! Не сметь, рожа волосатая!», и из шкафа, кряхтя, выбрался.. медведь. За ним, красный от смущения, выбрался Стинг. Фредди с Брайаном молча смотрели на это безобразие.
Так это ты Самнер? задыхаясь от возмущения, вспомнил настоящую фамилию Стинга Мэй. Стинг кивнул и тяжело задышал, всем своим нелепым видом требуя пощады.
Так это ты, значит, Самнер, повторил Брайан, медленно приближаясь к нему. Ну сейчас мы из тебя будем делать Микки Мауса.
С этими словами он схватил с полки бюстик великого Лонгфелло и треснул им несчастного Самнера с такой силой, что от поэта осталась только борода и кусочек уха. Сам же Стинг, впрочем, пострадал меньше. Он подхватил медведя под лапу и позорно сбежал, прикрывая наиболее уязвимые места, по которым их лупил логарифмической линейкой гнавшийся за ними Фредди. А Брайан, злой и недовольный, решил отметить первую ночь новоселья здоровым и крепким сном. И так хлопнулся на диван, что весь дом заскрипел, затрещал и сложился вовнутрь, придавив стенами безмятежно спящего новосела
/ картинка 7 / ЭДИОТ, ЭДДИ или ЭЛТОН? /
Однажды ночью на Фредди напало обжорство. Напало тихо, без предупреждения и объявления войны. Фредди проворочался полночи без сна, свез простынь и покрывашку, но обжорство не уходило, а лишь азартно топало ногами и жало желудок.
Как будто другого времени не было, ворчал Фредди шепотом, чтобы не разбудить Джима, с которым потихоньку жил. Убирайся, кружка Эсмарха! Вон отсюда, скотина! Уходи!
Но обжорство не желало уходить. Оно так и заявило:
БББРРРЛЬККК!!!
Фред, это ты? проснулся Джим. Проголодался, бедненький! Иди поешь, чего найдешь там, и он, махнув ногой в сторону кухни, опять задрых.
Фредди нехотя встал и поплелся на кухню, где, к своему глубочайшему удивлению, застал Роджера. Тейлор сидел за столом, читал «Таймс» и машинально пил молоко.
Понятно, сказал Фредди. Пьешь?
После чего открыл холодильник, сел на пол и принялся опустошать агрегат, как будто не ел целую неделю (по правде, он не ел три дня, но ведь это мелочи, не так ли?). В порыве ликующе отплясывающего обжорства он смолотил индейку, миску салата «оливье», 34 абрикоса, полкило икры, 9 котлет, мороженую мойву, 5 вареных раков, гроздь бананов, 9 сырых сосисок и один желтый платок, по ошибке принятый за кусок сыра «пармезан». Платков, кстати, в холодильнике было предостаточно. Как и во всем доме. А все потому, что мама Фредди, несмотря на запрет папы (про него мы расскажем чуть позже), поддерживала отношения с Фредди, тайком писала ему письма и слала посылками дюжины носовых платков, так как по рассказам господина Дюма-отца знала, что в Лондоне сыро. Поэтому Фредди просто утопал в платках: платки были и в шкафах, и в ящиках стола, и весь пол толстым слоем, как ковром, был устлан платками. Так что не нужно больше удивляться.