Я сегодня там, где дают «Агдам»
Сколько лет,
Сколько зим,
Сколько Свет!
Сколько Зин!
С Сережей я познакомился много раньше описываемых здесь событий. Это был один из бесчисленных приятелей Гарика. Сама эта первая встреча с ним и все последовавшее за ней было настолько необычным, что об этом уместно рассказать именно сейчас.
Стояло позднее лето. Как-то в один из Гариковских загулов, которые случались у него довольно регулярно, хотя начинались всегда как-то внезапно, мы уже изрядно нагрузившиеся, покинув какое-то кафе и снова загрузившись «горючим», но уже в Смоленском гастрономе, мотались с ним по вечернему Арбату. Угощал Гарик. Я, честно сказать, уже намеревался потихоньку слинять домой, к себе на Таганку, но Гарик, подозревая это, никак не хотел меня отпускать. В одиночестве он не пил никогда, поэтому я был ему в тот момент просто жизненно необходим. Более того, его загул только-только начинал набирать обороты и одной моей компании ему уже было явно недостаточно.
Гарику уже хотелось настоящего и непрерывно нарастающего праздника. На каждом углу он втискивался в очередную телефонную будку и непрерывно куда-то звонил, не забывая при этом зорко приглядывать и за мной, тем более, что сумка с напитками находилась у меня. Спорить с ним в таком его состоянии было бесполезно, а иногда даже и небезопасно, и я решил отдаться на произвол судьбы.
Черт с ним, подумал я, будь что будет. Тут Гарик, как будто прочитав мои мысли, в очередной раз раздраженно бросил трубку на рычаг и деловито заявил:
Все, Васек крепись! Едем к Чермашанцеву. Звонить ему мы не будем, а нагрянем внезапно, по-английски заключил он, придерживая меня одной рукой и останавливая такси другой (тогда Арбат был обычной улицей, по которой ездили не только машины, но даже и троллейбусы, а, если повезет, то и такси). Гарик явно входил в очередной свой вираж, поэтому я даже не стал его расспрашивать куда мы едем и к кому я устал от выпитого и мне уже было все безразлично.
Как-то очень быстро мы примчались куда-то в район Динамо, поездили немного по сумеречным и оттого неуютным и грязным улочкам, остановились у какого-то подъезда, входная деревянная дверь которого почему-то была вырвана с мясом, и вся искореженная валялась рядом, как если бы дом этот находился в осаде и его совсем недавно взяли штурмом, причем с использованием мощных стенобитных машин. Поднявшись на последний этаж этой пятиэтажки Гарик развернул свое единственно слышащее ухо (другое у него не работало с детства) к одной из дверей и на секунду прислушался. За дверью было тихо, лишь звучала какая-то нежная мелодия, видимо из радиоточки. Гарик нажал на пупочку звонка. Музыка за дверью тут же оборвалась и звонкий девичий голосок пропищал:
Кто там?
Сто грамм! тут же нашелся Гарик и, в подтверждении сказанного, подергал мою руку с сумкой, которая услужливо отозвалась мелодичным бутылочным звоном.
Дверь немедленно открылась, и мы вошли. Нас встретила черноволосая и черноглазая, очень смазливая девушка в строгом темно-красном, отливавшем даже в малиновое, пиджачке и такой же короткой юбочке. Белоснежная кофточка с кружевным отложным воротничком, открывавшем нежную шейку, такие же белоснежные отложные манжеты на рукавах. На стройных, обтянутых в черное ножках, были одеты черные же туфельки на высоком каблучке. Она была невысокой, но и не низкой, не толстой, но совсем даже и не тощей. Все у ней как-то ласкало взгляд, потому что находилось в нужных местах и в надлежащем количестве. Очень даже приятная девушка. Я бы даже сказал, неожиданно приятная для такого унылого места.
В одной руке она держала скрипку, в другой смычек. На фоне несвежей прихожей с выцветшим прошлогодним календарем и с мутным расколотым зеркалом на засаленной стене она смотрелась просто шикарно как солистка какого ни будь заграничного симфонического оркестра, улыбающаяся вам с лохматой и обшарпанной афишной тумбы из только что наклеенного рекламного плаката.
А Сережи дома нет, сказала она чистейшим небесным голоском.
А мы и не к нему, быстро сориентировался Гарик, мы собственно к Вам. Нас пригласили на прослушивание. Так что у нас сегодня в репертуаре Шопен, Брамс?
А у вас что сегодня в репертуаре? улыбнулась малиновая скрипачка, стрельнув глазками и показав влажные белоснежные зубки.