А это еще кто, ваш душеприказчик?
Она ничего не ответила, а попик обежал меня справа, подбоченился. Наклонил голову, прищурился.
Ведите себя прилично, сын мой, не на рынке.
Да, а где же я? Вы святые лики и писания вместе с вареной колбасой продаете, позор! Только бы нажиться. И травы ваши дрянь, поди, под забором собирали, а теперь гражданам втюхиваете.
Ну уж, это знаете ли, задохнулся служитель культа, вообще ни в какие ворота. Буду сейчас охрану вызывать.
Не надо, вдруг сказала послушница и подняла глаза.
Это были оазисы на фоне желтой пустыни лица, из которых хотелось напиться. В них плескались голубая вода и прозрачное небо одновременно, а, главное, они были живые, осмысленные и даже несколько ироничные.
Вот тебе и послушница, еще не успела иссохнуть. Недаром меня сюда принесло.
Почему не надо? изумился келарь. Или кто он там был. Что, понравился? Я всегда говорил, что тебя и в трудницы нельзя было брать, не то что в послушницы. Бесстыдница. Я тебе еще прогулки под луной с Борей Бочкиным из пекарни припомню. Все расскажу о твоих похождениях матушке-настоятельнице, она тебя высечет и в кладовку запрет.
Рассказывай, отец Василий! вспылила Мария и больше не оставалось в ее глазах ни капли послушания и отрешения, цвет лица ее преобразился, стал закатным. Надоели вы мне все пуще горькой редьки, уйду от вас!
Кажется, она слегка подмигнула келарю. А он ей в ответ. Или показалось? Точно показалось, так как Мария продолжила свою гневную речь:
Ты сам, ключник, старый развратник, видала я, как ты на Троицу, с двумя сестрами на кухне заперся, а на Благовещение с семинаристом в сарае. Он потом себе смартфон, прости господи, купил. А еще, отец Василий, ты портвейн молдавский пьешь без меры, а затем недозволительные речи со служками ведешь. Знаем мы вас, вольнодумцев.
Что?!
А то, зло засмеялась послушница. Тебя и твоих дружков бородатых, давно пора в органы сдать. И с кем я связалась, подумать только! Но вот он, девушка указала на меня пучком травы, мне глаза открыл. -Всё, пропадите вы пропадом со своими молебнами, ночными бдениями, постами, воздержаниями и прочей чепухой. Надоело! Жить хочу полной грудью. Спать с мужиками и рожать детей!
Я слушал и не верил своим ушам. Не может быть! Неужели это я подтолкнул красавицу к бунту? Неужто и она в меня с первого взгляда влюбилась? А почему бы нет? влюбиться, все равно что из колодца напиться, не проблема. Правда, потом похмелье, как от паленой водки, может замучить.
Но все же придержал свою радость видимо, у нее давно назревало, а я просто вовремя подвернулся, проколол ее терпение, словно воздушный шарик иголкой. Что ж, бывает.
Мария выбралась из-за прилавка, сдернула с головы мышиный платок. Боже, какие у нее оказались шикарные волосы пышные, пшеничные, в серебряных перышках.
Странно, подумал я, она что подкрашивается, разве в монастырях сие разрешается? Впрочем, женщина везде хочет выглядеть красивой, даже в гробу.
А она схватила пакеты с травяными сборами, банки с мазями, бутылочки с эликсирами и швырнула их в лицо отцу Василию.
Это был, конечно, перебор, но душа моя возликовала, я явственно ощутил большую, искреннюю любовь. До судного дня.
Посетители ярмарки и торговцы, среди которых было немало безликих послушниц, замерли, затихли. Мария же взяла меня под руку, окинула всех презрительным взглядом, сплюнула в сторону попа и, прижавшись ко мне теплым, видимо, измученным долгим томлением телом, шепнула:
Веди в твою «Розовую свинью», здесь душно, дышать нечем.
В чудеса не верю, но в редкие подарки судьбы очень даже. Она, злодейка, может годами смеяться над тобой, подставлять ножки, а потом ни с того ни сего вдруг раз и предоставит удивительный шанс. А тут уж не зевай. Проморгаешь, потом всю жизнь локти кусать будешь.
В тот момент я готов был отправиться не в ресторан, а сразу в ЗАГС.
На улице обдало свежим воздухом и первым колючим снегом. Так и дошли мы с ней до выхода из парка, а на трамвайной остановке она сжала мне локоть, подняла на меня свои синие оазисы.
Вдруг всплакнула и сказала такое, от чего душа моя провалилась в пятки, а в сердце будто вбили осиновый кол.
Знаешь, я не могу пойти с тобой в «Розовую свинью». Вообще никуда.
Как же так? Почему?!
Я люблю Борю Бочкина. Из-за него и в монастырь ушла. Он спутался с Зинкой из Тюмени. А теперь пишет, что раскаивается и просит прощения. Если, говорит, не простишь и не вернешься, женюсь на Зинке через неделю. Что посоветуешь? Ты, вижу, мудрый.