Эй, да ты без зуба, мать, сказала Выхухоль. Кто это тебя так?
Неважно, ответила Гремучая змейка, ослабила хватку и отползла от мухомора.
Мухомор облегченно вздохнул.
Как ты, вообще? Выхухоль присела на пенек.
Да все в порядке. В полном, ответила Гремучая змейка.
Слышала, ты приятеля себе завела, сказала Выхухоль. Это не он тебе зуб-то выбил?
Борис Дубов толкнул Выхухоль в бок.
Ничего, ничего, не развалится, сказала Выхухоль, как на ферму за молоком шастать, так она бойкая
Моя личная жизнь это моя личная жизнь, сказала Гремучая змейка, прикрывая хвостом корону из бересты, которую собиралась было примерить, и вообще, какое право вы имеете
Эх, шепелявая, сказала Выхухоль. Ты бы лучше о других думала, а не о себе. Небось не одна в лесу живешь.
То есть?
А то и есть! Вот тут лесник завелся, дом себе построил, все ягодные места затоптал, опушку грибную загубил, не пройти никому, сказала Выхухоль. А про соседку он не знает. Про тебя то есть. Заглянула бы к нему, на чай с молоком.
Борис опять толкнул Выхухоль.
Да хватит толкаться. сказала Выхухоль, ничего ему не сделается. Новый опыт, новые впечатления. Будет о чем внукам рассказать.
А что, и загляну. На чай если, с молоком, сказала Гремучая змейка. А куда ползти?
А вот прямо на закат и ползи, сказала Выхухоль. На огонек. Да не стучи в дверь, а сразу вползай, в щель какую-нибудь. Сюрприз! И погреми там погромче своей погремушкой, порадуй народ.
А то! сказала Гремучая змейка.
Она шустро поползла в сторону заката, через кусты малинника, мимо дубов, к елкам, в сторону дома лесника.
Она слабо, но довольно точно пела:
Ах, глаза у Снеглазки,
Вы у неба взяли краски,
И небесной красотой
Синий взор сияет мой.
Хорошая песня, сказал Борис Дубов. За душу берет.
Знаю я этого Энтина, пересекались, сказала Выхухоль и призадумалась.
Выхухоль и самолеты
Как-то так выходило, что всю информацию о мире Выхухоль получала из падающих сверху журналов.
Над деревней, высоко в небе, пролегали синие воздушные трассы во все стороны.
Японские летели из Японии, китайские летели из Китая, а немецкие из Германии.
Откуда летели другие самолеты, в деревне могли только догадываться.
Наверное, из Америки. Мир-то большой, чего гадать.
Из самолетов всё время что-то выпадало.
В основном это были газеты и журналы.
Наверное, пассажиры выбрасывапи их из окошек, прочитав.
По утрам Выхухоль подбирала возле своего скворечника кипы почти свежих газет и журналов.
Она знала новости всего мира.
Мир был глянцевый и красивый.
Но в нем много воевали.
Поэтому Выхухоль часто грустила.
Иногда из самолетов падали вниз отечественные товары, в основном самовары.
Наверное, пассажиры из них пробовали пить чай, не получалось, и они их выкидывали. Летом почему-то чаще.
Не так уж много и выкидывали, но на заднем дворе, за скворечником, их скопилось уже немало.
Вся деревня их приносила Борису, вроде как для ремонта, но потом все про них забывали.
Соседская старушка подворовывала у Выхухоли эти помятые, с гнутыми краниками самовары, и отправляла с оказией на тульский завод, где у нее работали племянники.
За деньги, конечно, пусть и небольшие.
А вот газеты и журналы никому не были нужны, и Выхухоль вырезала из них картинки и наклеивала у себя в скворечнике.
Особенно много картинок было про природу.
Она же красивая.
Выхухоль и нападение зимних зайцев
Выхухоль была единственной, кого боялись зайцы.
Зайцы жили в соседнем лесу. Летом их не было ни видно, ни слышно, а зимой просто беда!
Как только выдавалась особо морозная ночь и снег становился плотным, образовывая твердый наст, они выходили из леса и подступали к деревне.
Здоровенные, в цвет снега, с пламенными глазами и огромными белоснежными, с синевой, зубищами.
Шли в полный рост строем, как в психической атаке белогвардейцы в старом-престаром фильме «Чапаев».
Фильм этот зайцы тоже уже слабо помнили, но вот так вот от леса в сторону деревни и шагали в полный рост, высоко задирая лапы. Задние, конечно.
Шли молча, как и полагается в психической атаке.
Луна светит, но не греет, а наоборот, холодит, деревня как бы притихла и спит, а зайцы через поле идут неровным строем сурово и неуклонно, только снег под лапами хрустит «хрусть, хрусть».