Если существует утечка информации, то искать надо где-то здесь» в этом здании.
— Если она есть, — кивнул Макайр. — Вы правы, педалируя на спасительном «если». Мы не вправе поддаваться панике и скатываться в тотальное недоверие друг к другу. Тогда нельзя работать, упаси нас бог от подозрительности, это к добру не приводит... Тем не менее, — Макайр ослепительно улыбнулся, — я позвонил маме, она у меня родом из Голландии, и спросил, кто ее посещал в последние годы из валлонцев, черт их всех знает, гестапо работало там во время оккупации очень лихо, глядишь, и зацепили кого...
«Он подталкивает меня к тому, чтобы я сказал о Кристине, — снова подумал Роумэн. — Это он не про себя сказал, он врет, что спрашивал маму о ее родственниках, это он спрашивал меня. Ай да Криста, ай да умница, как же она пронзительно и трагично предсказала, что, открыв ему все, я стану обыкновенным офицером разведки, перевербовавшим вражеского агента. А ведь я должен сказать, иначе придется жить с динамитом под кроватью... Я должен, он загнал меня в угол — правда, с моей подачи: если бы я не начал игру, отправив ему шифровку из Мадрида, он бы молчал. А он давит. Но тогда, выходит, япопал в десятку? Зачем бы ему иначе давить? Нападают только в том случае, если видят угрозу, — особенно в нашей работе».
— Мне бы хотелось послушать ваши рекомендации, Роберт. Что мне делать? Как будемиграть ? — спросил Роумэн.
— Хм... Думаете, я готов к ответу? Да и потом вы сильнее меня в разведке, за вами не только фронт, но и нацистская тюрьма, вы видели их во всех обличьях... У вас есть какие-нибудь предложения? Я не верю, что вы пришли ко мне без какого-то, хотя бы даже прикидочного, плана.
— У меня есть план.
— Какой?
— Ждать.
— Хотите вернуться в Испанию?
— Черт его знает...
— Вы готовы втянуться в игру? Если она действительно начнется? Или склонны к тому, чтобы отдать ФБР первого же человека от них, если он придет к вам?
— Зависит от вас. Если вы сочтете игру заслуживающей интереса, я поступлю так, как вы прикажете.
Макайр поморщился:
— Пол, мы в достаточной мере добро относимся друг к другу... Я не могу вам приказывать... Я могу рекомендовать, но только после того, как выслушаю вас и поделюсь вашей новостью с высоким шефом.
— Заместителем государственного секретаря?
— Видимо, да, вы того заслуживаете... Не допускаете мысли, что в Мадриде была какая-то темная афера?
— Все допускаю.
— Мне только не ясно — если поверить, что на вас действительно вышла какая-то тайная нацистская организация, — чего они от вас хотят? Ну, хорошо, компрометация: вы их старый агент, завербованный еще в гестаповской тюрьме, сломленный на пытках, контакт возобновлен после войны; служите за деньги; гонорар достаточно высок; все понимаю, но ведь каждая разведка обязана ставить перед любым агентом — а уж такого уровня, как вы, и подавно — конкретную задачу. Если бы они ориентировали вас на что-то — одно дело, можно было бы просчитать, кого интересует та или иная информация... А здесь все непонятно... «Организация Верена» предполагает, что Гаузнермог быть русским агентом...Мог ... Они не употребляют императива, сослагательное наклонение...
— Вы этому верите?
Макайр неожиданно жестко ответил:
— Сначала я хочу поверить всему, что исходит от немцев, чтобы потом, после проверки, не верить ничему.
— Значит, вы хотите, чтобы я был имподставлен ?
— Боюсь, что это необходимо.
— На чем есть смысл подставиться?
— Я сейчас не готов к ответу... Может быть, атомная индустрия — это особенно интересует русских...
— А немцев?
— Они раздавлены, Пол. Им недотянуться , нет необходимой экономической мощи, Германия превращена в картофельное поле Европы...
— Ой ли?
— Лично я был бы рад этому.
— Я тоже.