Старик Обливанцев тоже расчищал тропинку возле своего крыльца. И тоже спросил:
Сбежал? Или отпустили?
И тут же из двери выскочила Обливанчиха.
Саша! Сережа! приложила она ладонь козырьком ко лбу. Пора и вам придти!
Мамаша! потащила ее обратно дочка Тоня. Сколько раз говорено: не придут они! Скажите спасибо, что хоть я вернулась!
У Обливанчихи в войну погибли два сына. Вот у нее крыша и съехала. А дочка Тоня выжила. Хотя тоже была на фронте. Во дворе ее так и звали: «фронтовичка».
Японский бог! проворчал старик Обливанцев. Как бы этот враг рода человеческого не узнал!
«Это он про Жолнина!» понял я.
Вечером к нам заявилась тетя Ханна Кракова.
Дора! объявила она, Вы слышали, к Бурлакам муж вернулся! А?.. Из лагеря, говорят. В плену был, а потом отсиживал Может, и мой тайерер Мося тоже где-нибудь
Она не договорила. И мама только вздохнула:
Хвейс
А что она еще могла сказать. У тети Ханны Краковой воевали два сына. Леня вернулся, а Мося сгинул неизвестно где. Я хорошо его помнил. Он ходил, наклонив голову набок. Мне почему-то тоже нравилось ходить так. И бормотать какие-то стихи. Как он.
И еще тетя Кракова спросила:
Вы таки будете платить этот налог?
Таки да, чтобы таки нет, непонятно ответила мама. Но тетя Ханна Кракова поняла:
У меня тоже таких денег нет!
Глава третья
Историк Василь Васильич как всегда скомандовал «Смирно!» и завел наш строй в школу. А там, как всегда, пахло дымом.
Опять тяги нет, объяснил Василь Васильевич. Можете не раздеваться!
Это мы и без него поняли. Втискивали в парты свои телогрейки и пыхали паром, как те еще паровозы. А Юрка Головань потыкал пером в свою «непроливашку» и весело объявил: