Однако ж, вернёмся на наши репетиции. Боже, какой графоман-шизофреник, с какого похмелья, после каких ночных оргий писал спросонья те слова, которые мы должны были бодро выкрикивать со сцены своими детскими голосами?! Что курил он, садясь за перо? Какие такие вещества принимал вовнутрь? Почему этот пиит не умер в детстве от полиомиелита или скарлатины, а? «Боже! вскричал однажды Константин Бальмонт на выступлении Владимира Маяковского перед студентами кулинарного техникума, почему я, такой нежный, такой чувствительный к слову, должен слушать всё это?!»
Строки эти, вбитые в несчастную мою детскую голову бесконечными повторениями на репетициях, вероятно, имеют какую-то антикварную ценность, и я мог бы неплохо продать их тем, кому небезразличны такие раритеты. Но я не стану устраивать торгов я просто процитирую всё, что сохранила память, здесь авось, строки эти, наконец, отвяжутся от меня и перестанут преследовать в ночных кошмарах.
Всякое наше выступление на сцене начиналось примерно так:
Бей, барабан! Трубите сбор, горнисты!
И пусть знамёна алые над залом расцветут!
Любимой нашей партии,Районной конференции коммунистов
Наш пионерский, пламенный САЛЮТ!!!
Последнее слово «салют» полагалось проорать и провизжать всем вместе. Что мы и делали.
Дальше больше: на протяжении всего этого выступления мы должны были, один за другим, что-то рифмованно прославлять, что-то так же рифмованно осуждать, с детской непосредственностью указывать на пока ещё существующие у нас отдельные недостатки по замыслу тех, кто это всё писал и режиссировал, это должно было смотреться озорно, задорно, и забавно. В памяти всплывает, например, вот такой вот фрагмент наших выступлений:
А у вас, швейники, например,Ассортиментный сдвиг допускают!
И строителей тоже винят
Дни рабочие пропускают!
Самая маленькая девочка, толстая и круглолицая Галя Яковлева на этом месте гневно вступала со своим четверостишием:
В наших школах таких бы давно
Перед строем дружины поставили!
Разобрались в причинах всего
И работать, как надо заставили!
На смену маленькой кругленькой Гале приходила красавица-комсомолка Ира Захарян:
Нам не до шуток: обидно, когда
Рядом взрослый, но он не пример
Вы наставники. Мы всегда
и тут снова мы все вместе должны были прокричать и проверещать:
С КОММУНИСТОВ БЕРЁМ ПРИМЕР!
Боже, скажи мне, какие такие «швейники»?! Какой, к чертям собачьим, «ассортиментный сдвиг» в восемь лет?! Нет, скорее всего, сдвиг и серьёзный сдвиг! имелся в голове у того, кто всё это придумал между третьим стаканом «андроповки» и второй бутылкой «плодово-выгодного» Господа, скажите честно: вам смешно? радостно? Ваши лица уже тронули умилительные улыбки, когда вы представили маленькую толстую и совершенно круглолицую Галю Яковлеву, грозящую неведомым швейникам ШВЕЙНИКАМ, Карл! за этот их ассортиментный сдвиг самыми страшными пионерскими карами? Тогда читайте дальше: вам станет ещё веселее.
Галя Яковлева была, что называется, девочкой из простой семьи: родители её трудились на иркутской слюдяной фабрике, семья жила не то в коммуналке, не то в бараке одним словом, толстушке Гале было, где наслушаться разных интересных словечек. А тут ещё и дрессировавшая нас тётенька-режиссёр постоянно накручивала Яковлеву: мол, слова надо произносить с максимальной экспрессией ну, то есть, как будто ты, Галя, ругаешь этих «смежников», будто они прямо перед тобой стоят а ты на них ругаешься! Можешь даже ногой на них топнуть
Настал день выступления первый день работы не районной, а кажется, даже областной конференции партактива. В президиуме на сцене сидели самоглавные «шишки» во главе с тогдашним Первым секретарём Иркутского обкома КПСС, товарищем Банниковым, который внешне был очень похож на Никиту Сергеевича Хрущёва. После вопля ведущей: Вас пришли приветствовать пионеры!!!, мы вышли на сцену, построились так, как нас учили на репетициях, и стали поочерёдно выкрикивать свои дацзыбао. Наконец, очередь дошла до злополучных швейников, которые ассортиментный сдвиг допускают и тут Яковлева, пылая праведным гневом, выдала по-простому, по-рабочему выдала: