Да и отлить бы не мешало - дыня у вас, что арбуз, хе-хе, таджикский.
Обозревая волю - гладь воды под огородом, бор по ту сторону пруда, холмы, - Иван Иваныч дышал сочувствием к Юрию.
- Жаль оставлять?
- А как ты думаешь? - Кажется, начав догадываться, кто пусть, может, и формальный, но все же покупатель их земли, Юрий начал вскипать, даже вот на "ты" старшего друга и благодетеля назвал.
- Угу... А знаешь, что вам предложат в виде компенсации? Семье вашей? Хм... Под городом тот замок, за который ты когда-то воевал. Он сейчас ничей... то есть...
ну - не важно... С двумя гектарами земли. И с льготным освобождением на три
года - от всяческих налогов. Для обустройства.
- Да-а?.. И с Танькой той? - сдерживая злость не собственно на гостя, а на что-то большее, почти пропел Юрий. И тут же добавил, не определив и сам для себя, какой смысл вкладывает в усмешливо-горькую фразу: - Ну и шутки у тебя, Иван Иваныч!
- Это не шутки.
Новым известием, о злосчастном замке, Юрий был, конечно, ошеломлен, впрочем, не настолько и не так, как мог бы предполагать стоящий рядом виновник ошеломления. А тот, наверное, чтобы добить, обезволить, преподнес еще сюрприз:
- Отец твой имеет вес по части распределения, то есть - купли и продажи... Он мог бы подписать - не подписать тот перечень земель, что предложили на аукцион. Но... я тебе не зря втирал там про баранов... Понимаешь, да? - И сам ответил: - Да. Отныне что ж, - Иван Иваныч старался быть по-прежнему любезным и справлялся с этим, - попадаешь под опеку и компетенцию моих ребят... хм... мусоровозчиков.
Уж - не взыщи. Разумеется, как только там станешь жить. По принципу: "Закон - для законодателей".
- Что ж, всего хорошего. - Юрий с трудом сдерживал себя, чтоб не толкнуть друга с берега. - Спасибо за благодеяния. За все...
Иван Иваныч как бы виновато улыбнулся:
- Не надо психовать. Будешь там со стариками и своей курочкой, как граф какой-нибудь... И двух гектаров для клубники - приемлемо вполне. Так что принимаю благодарность.
Когда Иван Иваныч, чуть-чуть хромая, будто ему под ступню попал камушек, а снять туфлю и вытряхнуть его все недосуг, шел к машине решительно и зло, Юрий вдруг испугался довольно нелепой (а может быть, и лепой) мысли, что вот сейчас он возьмет и даст команду: "Курочку со мной!"
Ленка в самый раз тут на глазах, как бы нарочно, и до ужаса такая аппетитная. Иван Иваныч миновал ее, не глядя, а бугай, что двигался за ним, прощупал взглядом раз, другой...
Нет, все, мотор завелся, дверцы мягко хлопнули. Машина тронулась. И будто что-то обрубилось важное, большое, нужное. Юрий ушел под навес, где были клетки с кроликами, а в основном, давно пустые (случать их руки у отца не доходили), сел на ящик. Закурил.
Кто спорит, Иван Иваныч, это - да. На своем уровне, конечно. Но и он, Юрий, не баран. Не овца безмозглая, чтоб так вот... Тьфу!.. Бараны, мухи, кролики, козлы... Башка готова лопнуть.
Подсела Ленка. Обняла, прямо вжалась собой в него. Гладит волосы, глядит в глаза.
- Так ощутить хочу, - в ответ мычит Юрий, - прям съел бы.
- Вот она я.
- Не так хочу. По-настоящему... Чтоб, знаешь... - Он не находил слов.
- Как хочешь, Юрочка...
Он оставался под навесом до ночи. Ленка, посидев, поласкавшись, убежала к себе доить козу. "Ага, козу", - от этой мысли у Юрия просеменили ледяной волной мурашки по спине. Старался не думать о важном, о том, что вскоре навалится на них, на их семью. О замке двухэтажном тоже старался не вспоминать. Но... конечно, лучше он во сто крат их домика, вот только... Что-то внутри, не в голове - в груди - твердило: нельзя, не то, не надо... Когда стемнело, взяла забота об отце и тракторишке. Поле клубничное сырое, не влез бы там их "Беларусь" по уши, протягивая плоскорез и борону через болотънки...