Не было времени в истории нашего рода, когда мы жили, не убивая своих соседей. И нет ни одного человеческого сообщества, древнего или современного, в Азии или Европе, в Африке, Америке или на тихоокеанских островах, о котором мы можем сказать: «Это сообщество никак не связано с убийством животных»8. С первых дней неолитической революции а она произошла 12 тысяч лет назад, когда люди занялись земледелием и начали строить города история и археология не знают такого общества, которое не порабощало и не убивало бы животных ради пищи, шерсти и физической силы, не использовало бы их для перевозки груза, развлечений, жертвоприношений или исследований.
Теории о причинах эксплуатации животных, которые обвиняют в этом ту или иную религию, философию или экономическую и политическую систему, не замечают главного. Мы всегда и везде использовали животных вне зависимости от того, какая религия, философия, экономическая система или культура влияли на нас в тот момент.
Эксплуатация животных выходит за пределы верований, времени, места и культуры. Это всеобщая несправедливость, потому что она зиждется на наших выгодах, настоящих и воображаемых, а не на идеологии, общественных устоях или религиозных догмах. Как пишет Кэтрин Уиллс Перло в книге «Родство и убийство:животные в мировых религиях», скорее стремление порабощать и убивать животных формирует наши системы верований, нежели наши представления побуждают нас к порабощению и убийству.
Движимые потребностью и впредь наслаждаться плодами рабства и убийства животных, мы искажаем нашу религию и этику так, чтобы защитить и оправдать свои желания. Религия и философия предоставляют рационализацию наших желаний постфактум. При этом желания возникли прежде любой религии или философии; они оправдывают убийство и эксплуатацию животных, а не служат их причиной.
Истинная причина, почему мы порабощаем и убиваем животных, настолько проста, что обычно мы не обращаем на неё внимания в поисках более «сложных» оправданий. Мыэксплуатируем и убиваем животных потому, что нам нравится результат, и потому, что нам за это ничего не будет. Вот так всё просто. Нам нравится вкус и текстура мяса, сыра, яиц и мороженого, нам нравится удобство и красота кожаной обуви, шерстяных свитеров, шёлковых блузок и галстуков. Мы надеемся, что истязание и убийство животных поможет найти лекарство от рака, эмфиземы и СПИДа. Мы с нетерпением ждём, когда сможем отвести детей в цирк, где на арене танцуют слоны, и в тематические парки, где в воде кувыркаются дельфины.
Все сводится к тому, что мы можем потакать этим соблазнам и не беспокоиться о последствиях. Порабощение и убийство животных преступления без наказаний. Мы, люди, будем делать все, что нам нравится или выгодно, и можем не расплачиваться за это. Поэтому белые притесняют цветных, мужчины притесняют женщин, а все мы угнетаем представителей других видов.
Капитализм, религиозные доктрины превосходства и другие идеологии, которые обычно становятся мишенью для обвинений в порабощении и убийстве животных, не главная причина всех преступлений против животных. Их отношение к животным это проявление эгоизма, глубоко сидящего в человеческой психике. Опыт прошлого показывает, что, устранив эффект, невозможно подействовать на желание, лежащее в его основе. Оно просто порождает новые свои проявления, чтобы беспрепятственно удовлетворять эгоистические нужды. В прошлом веке отказ от капитализма ничего не изменил для животных в России, Китае, Юго-Восточной Азии и Восточной Европе.
Нельзя утверждать, что мы можем добиться освобождения животных, не перестроив институты и идеологии, которые поддерживают их рабство и убийство. Мы не можем. В конце концов, они были созданы с расчётом на поддержание этих практик. Скорее всего, исправление или замена этих институтов и идеологий не прекратит наших преступлений. Желания, которые участвуют в этом, могущественны и свойственны всем людям: они прорастают в любых институтах или идеологиях, какие бы мы ни создали. Более сложная задача для нас сделать так, чтобы застаревшая несправедливость не проникла в новые структуры.
Это везде! Это повсюду!
Наши мотивы и побуждения присущи нам по природе, но их можно направлять в жестокое и хищническое русло, а можно в сострадательное и созидательное. И на то, куда мы их направляем, сильно влияют институты нашего общества. Как ещё поколение назад отмечал бразильский просветитель и философ освобождения Паулу Фрейре, все общественные институты играют важную обучающую роль. Какими бы ни были другие их функции, они говорят нам, как быть «хорошими» членами общества, учат принимать и поддерживать статус-кво. Как мы узнали из Вступления, общественные институты приучают нас участвовать в порабощении и убийстве животных посредством наставлений, примеров и открытого запугивания. Куда ни повернись, эксплуатировать и убивать животных нам внушают именно те структуры, которые поддерживают наше общество и позволяют нам находится в нем на своём месте.