Прежде всего, ребенок опасается потерять в школе чувство своей значительности, которую ему изначально гарантирует родительская любовь (о случаях, увы, не столь редких, когда она отсутствует, мы пока не говорим: нас интересует норма, а не отклонения от нее). Отношения между детьми построены так, что ребенку довольно легко представить себе, что он в чужих глазах ничего не значит. Когда он начинает убеждаться в этом, к нему приходит ощущение, что его как будто бы и вовсе нет. Никто с ним не играет, значит, он никому не нужен, значит, он никем не любим.
Подобный страх, можно сказать, идет за человеком по пятам, люди буквально привязываются к этому страху. Это и есть страх потери, страх потери любви. Вот типичные в этом отношении примеры из школьной жизни, списанные, что называется, с натуры.
Группа мальчишек договаривается на перемене сбегать за чипсами. Один из их одноклассников явно хочет присоединиться, но не решается, топчется рядом. Очень быстро, как только он приближается к ним, становится понятной причина его нерешительности: Отвали, придурок Навязался тут, козел Совершенно ясна причина изначальной нерешительности этого мальчика. Он уже опасался, что не совсем свой в компании, что с любовью к нему не относятся. Но страх еще не осознанной им самим потери этой любви (т. е. релевантных любви симпатии, дружбы) заставляет его искать близости со своими сверстниками.
Или вот еще пример из области, так сказать, лирических отношений. Восьмиклассник спрашивает у меня:
Правда ведь новенькая из 8-б самая красивая в школе? Как бы мне с ней познакомиться?
Да очень просто возьми и подойди к ней
Не Еще решит, что я придурок
Перестань, взгляни на себя, тебе ли опасаться?
Не Вдруг засмеет
Мальчик этот, действительно, приятный, красивый, пользующийся успехом у девочек. Но вот этого успеха, этой всеобщей симпатии к нему он и опасается быть лишенным.
Дети чаще всего не осознают причины своих тревог и поэтому стремятся быть привязанными к чему-то и к кому-то, дабы обрести чувство защищенности, попросту успокоиться.
Довольно часто страх потери выказывает себя в обуревающей ребенка (а потом и взрослого человека) робости. В данном случае люди испытывают страх потери чувства самоценности, когда у них страдает чувство собственного достоинства, зиждущегося, прежде всего, на изначальной уверенности в любви родителей или тех, кто их заменяет волею судьбы. Робость, по мнению Карен Хорни, служит защитой от опасности подвергнуть себя риску отторжения, отверженности. Страх отвержения, пишет Хорни, ведет к ряду внутренних запретов, относящихся к тому чувству, которое мы именуем «робостью». В связи с этим тоже можно привести достаточно типичные примеры.
Вот мальчик рассказывает о своей коллизии:
Я хочу попросить родителей купить мне компьютер, да, боюсь, папa скажет: За хорошую учебу. А я боюсь, что год закончу плохо. Тогда он не только не купит, а еще и накричит на меня. Мы поссоримся, и я совсем расстроюсь.
А чего ты больше боишься поссориться или не получить компьютер?
Ну, я вообще ссориться не люблю.
Ребенок больше, чем взрослый, опасается потерять чувство своей самоценности, особенно в школе, где вся его жизнь на виду. Любая осечка или неудача в осуществлении желания воспринимается детьми как унижение. Любой отказ автоматически содержит в себе долю унижения, а это приводит к перманентному ощущению ребенка в школе ничтожеством, в той или иной степени. Страх отверженности заставляет детей всячески избегать ситуаций, в которых они эту отверженность могут ощутить на себе.
Увы, родители подчас лишь умножают эти страхи.
Вот еще один вполне типичный рассказ школьника:
Я хотел позаниматься на папином компьютере, но так и не решился попросить его об этом. Потому что, если у меня что-то не получается, он начинает кричать: Не умеешь не лезь.
Так ты его попроси тебе помочь!
Я раз так и сделал, но он сказал, что я сам должен думать. А если я такой глупый, то нечего мне к нему и лезть. Я и не подхожу теперь, чтобы он не думал, что я глупый.
Страх потери, закладываясь в детские и даже совсем в младенческие годы (вспомните у Мандельштама: Еще обиду тянет с блюдца невыспавшееся дитя), не отпускает человека всю жизнь.
Вот бабушка в школьной раздевалке пытается пригладить вихры своего внучка. Тот фырчит, раздраженно отворачивается. Понятно, что мальчик опасается прослыть маменькином сынком и тем самым поколебать расположение к нему приятелей. Но и бабушка тоже ведет себя робко, неуверенно, словно опасается своего порыва, да так и не пытается его завершить. Она-то чего страшится? А все того же потери расположения внука и, в конце концов, потери любви.